Все произошло в одно мгновенье…

Рассказывает Дзерасса Мамиева, жительница села Хетагурово:

— С утра 7 августа люди в нашем селе были встревожены. Вокруг республики создалась крайне напряженная обстановка. Многие в спешном порядке стали эвакуировать детей в Северную Осетию. Мы с супругом Петром и невесткой были дома, а сыновья ушли в штаб. Они не состояли в силовых структурах, оба танцоры, Григорий танцевал в «Симде» и работал хореографом в Доме детского творчества (теперь он учится в Москве), а старший сын Сослан работает в Северной Осетии в госансамбле «Алан». В те дни он проводил свой отпуск у нас. Но ситуация в республике стала накаляться и сыновья взялись за оружие, все время проводили в штабе. Мы с Петром беспокоились за них. У Сослана закончилось время отпуска, он 7 августа должен был находиться на работе. Ему звонили из Владикавказа, спрашивали, когда вернется, но он и не думал уезжать. Петр уговаривал сына уехать: «Ничего страшного с нами не случится, уезжай. Тебя же могут уволить с работы», но тот был непреклонен, не мог уехать и оставить нас и родное село в такие тяжелые дни.

7 августа до полудня было относительно спокойно, разве что временами раздавались автоматные очереди, но потом стрельба внезапно усилилась. Начали стрелять из крупнокалиберных орудий. Петр переживал за сыновей, он хотел выйти на улицу осмотреться, я шла за ним. Как только Петр открыл ворота и вышел, на нашей улице упал снаряд, раздался взрыв мощной силы. Все произошло в одно мгновенье. Меня взрывной волной занесло обратно во двор дома. Когда вышла, была ошеломлена. Передо мной предстала чудовищная картина: муж лежит мертвый в луже крови, с раздробленной головой. Я чуть не обезумела. Это было такое состояние, которое невозможно описать словами. Осколок снес моему мужу полголовы…

Я стала звать сыновей, кричала во весь голос. Вскоре Сослан и Григорий прибежали домой. Огонь по селу не прекращался. Петр около часа пролежал на улице, к нему невозможно было выйти, снаряды разрывались рядом. Потом сыновья занесли труп отца в дом. К вечеру пальба немного поутихла, но потом опять возобновилась.

Утром следующего дня я узнала, что наше село полностью оккупировано грузинскими войсками. Когда я увидела на нашей улице вооруженных до зубов грузинских солдат, стало страшно. Я боялась за сыновей. Грузин было очень много. Они шли в две шеренги, по обоим краям улицы, осматриваясь по сторонам и держа наготове ружья. В это время мои сыновья из досок готовили гроб для отца. Им помогал наш сосед, родственник невесты Сослан Козаев. Когда грузины приблизились к нашему дому, я сама к ним вышла, объяснила, что у нас в доме несчастье, погиб муж, который был пенсионером, и мы готовимся к похоронам. Они оставили нас и прошли дальше, видимо, думали, что мы все равно никуда уже не денемся. Но грузины уже в тот же день после обеда быстренько исчезли из села. Видимо, очень испугались, когда узнали о приближении российской авиации.

Потом опять начался сильный обстрел села. У нас в доме нет подвала, мы всей семьей от бомбежек укрывались на первом этаже. С нами оставался сосед. Стрельба была ужасная. Это страшное орудие «Град». Меня бросало в дрожь при каждом взрыве. Все вокруг рушилось. В ночь с 8 на 9 августа в наш дом попал снаряд. Дом сильно затрясло, треснули стены на первом этаже, а второй этаж, куда попал снаряд, был разрушен. Снаряд попал в зал, где лежал мой убитый супруг. Его тело было усеяно вонзившимися осколками. Позже в наш дом стрелял уже грузинский танк, разгуливавший на нашей улице. В доме оставаться было уже невозможно. На рассвете сыновья решили, что надо перебраться к родственнице Рите Бестаевой, которая живет метрах в 50-и от нас. У меня на нервной почве отказали ноги, я не могла передвигаться.
Сыновья с двух сторон держали меня за обе руки и так, под обстрелом, донесли до дома Риты. Сослан Козаев тоже был с нами.

9-го августа утром грузинские войска опять вторглись в Хетагурово. Вскоре они вломились в дом, где мы находились. Разбили окна. Они вывели нас на улицу, перевязали руки моим сыновьям и соседу. Очень грубо обращались с ними. Заставили лечь на землю лицом вниз. Грузины вели себя агрессивно. Перезарядили автоматы и хотели расстрелять моих сыновей. Я стала их просить убрать оружие, уверяла их, что мои сыновья не военные, они мирные граждане. В ответ один из них говорит: «В Цхинвале убито много наших солдат, почему мы должны вас жалеть?». Быть бы беде, но на наше счастье в это время появились другие грузины, один из которых, видимо их командир, приказал отвести ружья от пленных. Он показался нам более человечным. Я попросила его дать нам возможность похоронить моего супруга. Грузины повели сыновей и соседа Сослана Козаева в наш дом, те вырыли яму в огороде и похоронили Петра. Потом всех нас шестерых, как заложников, забрали в Авнев. Затем отвезли в Гори. Там грузины подходили к нам, бросали оскорбительные реплики, бывало, что и плевали на нас. Долго допрашивали сыновей, вместе с ними Сослана Козаева. Я просила грузин не трогать их, оставить в покое. Старший сын даже упрекал меня: «Мама, ну что ты унижаешься перед ними». Но если бы не я, моих сыновей точно убили бы. Сыновья с трудом себя сдерживали, наверняка, могли что-то сказать в ответ на оскорбления, но они боялись за меня, понимали мое состояние и терпели.

Когда закончилась война, нас освободили. Это стоило большого труда. Через Военно-грузинскую дорогу мы все попали в Северную Осетию. Григорий и Сослан вскоре вернулись в Цхинвал. К этому времени моего супруга Петра друзья сына перезахоронили на Цунарском кладбище.

Петр вел здоровый образ жизни, никогда не пил, не курил. В молодости занимался спортом. Ему пошел 72-ой год, но никто не давал ему столько лет. Петр выглядел моложе своего возраста, оставался физически крепким. Он был надежным человеком. Нам его очень не хватает.

Анатолий Багаев