Бега Кочиев. Жизнь после легенды

Имя этого народного героя в Осетии стало символом героизма и стойкости. О нем слагают песни, приводят в качестве примера молодежи. Бега Кочиев с горсткой сторонников в течение нескольких дней сопротивлялся царским войскам и героически погиб в неравном бою. Таково краткое изложение красивой легенды.

События, связанные с историей о Бега Кочиевым относятся к эпохе утверждения Российской империи в Грузии. К этому времени обе части Осетии оказались под российским управлением, однако Южная и Центральная Осетия территориально были включены в Тифлисскую губернию. Этим воспользовались грузинские помещики, предъявив царской администрации права на осетинские земли. К сожалению, российская администрация во многом эти требования удовлетворяла. И там, где претензии грузинских князей были связаны с сопротивлением местного населения, использовала военную силу. Именно это и произошло в 1830 году в Южной Осетии.

24 мая 1830 года военный губернатор, генерал С.С. Стрекалов получил предписание графа Паскевича о снаряжении и отправке в Южную Осетию карательной экспедиции. В краткой преамбуле была сформулирована банальная для того времени задача, ставившаяся перед ней. Она, эта задача, сводилась к знакомым уже словам — «для прекращения хищничества и шалостей, производимых осетинскими племенами в Карталинии и на Военно-Грузинской дороге», а также — чтобы «наказать и привести в повиновение и должный порядок сих непокорных». От предстоящей карательной экспедиции ожидались серьезные перемены в Южной Осетии. Граф Паскевич подчеркивал непохожесть организуемой им экспедиции на все предыдущие. Он не скрывал от грузинской знати, тем более от князей, участвовавших в походе, что в Южной Осетии собирается ввести моуравство — традиционное для Грузии и ее знати административное управление. Это намерение главнокомандующего будоражило своей перспективой феодальные аппетиты грузинской знати.

Однако особенность ситуации заключалась в том, что Южная Осетия, как и все другие районы Осетии, рассматривала себя в составе Российского государства. Ее население требовало от российских властей освобождения от грузинских притязаний и перевода крестьян в разряд государственных. Это требование, собственно, и рассматривалось как «непокорность» России. О том, что военная экспедиция была направлена на реализацию интересов грузинских князей, говорит и тот факт, что из общего числа войск в 2000 человек 800 человек представляли так называемую грузинскую милицию, состоящую из вооруженных отрядов князей Мачабели, Эристави, Палавандовых и др.

19 июня войска вступили в Дзау — один из крупных населенных пунктов Южной Осетии. Не зная о причине появления большого количества войск, жители села ушли в лес и оттуда выслали к командующему Ренненкампфу 18 своих представителей. Получив от генерала заверения, «что цель экспедиции не есть истребление их жилищ», они вернулись в свои дома. Из Дзау генерал Ренненкампф направил князя Мачабели с отрядом в Чесельтское ущелье, чтобы он привел жителей этого общества в покорность и взял у них заложников. Это и стало главной ошибкой российского командующего. Увидев грузинского князя в качестве официального представителя властей, осетины посчитали это как намерение насильственного подчинения их страны грузинским князькам. С этого момента начинается новый этап противостояния.

В каждом населенном пункте российским и грузинским подразделениям оказывалось отчаянное сопротивление. Ведь горцы, видевшие грузинских князей вместе с российскими солдатами, ясно понимали цели, с которыми к ним пришли войска.

26 июня генерал Ренненкампф двинул свои войска в селение Кола. Здесь в башне фамилии Кочиевых оборону держали горцы во главе с Бега Кочиевым. Боевая башня, сооруженная из скальных камней на известковом растворе, состояла из двух этажей и достигала 16 метров в высоту. Двухтысячный отряд Ренненкампфа осадил башню, производил по ней стрельбу из горных орудий, но ядра так отскакивали от башни, что взрываясь, поражали солдат, атаковавших укрепление. Попытка 500 гренадеров захватить башню не привела ни к чему.

Осетины, хорошо отличавшие грузинские отряды от российских по военной форме и амуниции, старались вести стрельбу по грузинской милиции. Эту избирательность заметило командование. Граф Паскевич доносил, что в одном бою легко были ранены два русских офицера и три рядовых, при этом тяжело (со смертельным исходом) были ранены девять грузин, трое из «коих князья и дворяне».

Осада башни велась и днем, и ночью — одни солдаты сменяли других. Предпринимались самые различные боевые маневры, чтобы овладеть башней. Среди попыток, кончившихся неудачей, было также решение произвести под башню подкоп и взорвать ее, но фундамент башни уходил слишком глубоко и взрывчатка не могла бы справиться с фундаментом. Мужество защитников Кола не оставило равнодушными даже дворянских историков, описавших события 1830 года в Южной Осетии. Так, В. Чудинов не без удивления отмечал, что «осажденные пели во всю глотку веселую песню, неустанно бросали камни, издевались над нашими усилиями и, видимо, предпочитали смерть всякой пощаде». («Южная Осетия в коллизиях грузино-российский отношений» М.Блиев)

Под конец было решено поджечь башню, обложив ее хворостом. Огонь охватил крышу башни, перекинувшись на деревянные перекрытия строения. Осознав безвыходность ситуации, защитники укрепления во главе с Бега вышли из пылающей башни навстречу противнику. Завязалась неравная битва, исход которой был предопределен.

Граф Паскевич в письме военному министру так описывает последние минуты боя: «Из числа защищавших только 10 человек, бросаясь с неимоверной яростью на солдат наших, хотели открыть себе путь оружием, но были подняты на штыки и только один из них был взят в плен; все же оставшиеся в крепости, пренебрегая жизнью, сгорели». Общее количество защитников башни в селе Кола называется в 30 человек. Не указывается впрочем, имя плененного осетина. Одни источники указывают на то, что Бега погиб в ходе боя, другие называют его именно тем пленным защитником башни. Такова была легенда, основанная на реальных событиях.

Возможно, что продолжение истории Бега Кочиева мы находим в записках немецкого путешественника К.Коха «Путешествие через Россию к Кавказскому перешейку». Интерес представляет посещение К.Кохом Дзау и Чесельтского ущелья в 1837 году, через семь лет после описываемых выше событий. И тут начинается самое интересное в свидетельствах К.Коха во время его нахождения в Дзау: «Князь Паулено представил мне широкоплечего сильного осетина, его звали Бек. Когда генерал Ренненкампф все опустошая, вступил в долину Большая Лиахва и с помощью пушек обратил в бегство осетин, Бек принадлежал к тем немногим, которые не хотели ничего слышать о переговорах. В одной из башен девять осетин и среди них Бек отважился сопротивляться целому батальону; только когда башню обложили и подожгли, пять человек погибли, а четыре были взяты в плен. Бека держали в крепости в Гори до тех пор, пока ему не удалось избавиться от своих оков и бежать». («Осетины глазами русских и иностранных путешественников», Северо-осетинское книжное издательство, Орджоникидзе, 1967 год, стр. 233)

Без сомнения, К.Кох встретил именно Бега Кочиева, потому что едва ли кто-либо решился бы в то время присвоить себе его славу. Особенно тогда, когда были живы свидетели событий тех лет. Ну, а написание К.Кохом имени «Бек» вместо «Бега» можно объяснить либо неточным переводом с немецкого (записки путешественника издавались в Германии, и лишь в переводе в России), либо тем, что К.Кох сам записал имя в такой транскрипции.

Интересно, что К.Кох не поленился посетить и селение Кола в Чесельтском ущелье, где и происходили исторические события. Здесь во время праздничного пира, устроенного в честь гостя, ему рассказали об обороне башни и показали ее развалины. И здесь так же была названо число защитников — девять.

Число защитников в 9 человек, которое указывает К.Кох, более похоже на правду. Непосредственные свидетели боевых действий с российской стороны указывают на десять участников сопротивления (возможно округлив счет), оговариваясь, что остальные в числе 30 сгорели в башне. Однако едва ли кто-либо мог захотеть после боя разбирать развалины башни и считать погибших.

Скорее, это было связано с обычной «военной арифметикой». Действительно, как мог российский главнокомандующий заявить, что он целым батальоном и орудиями не смог сломить сопротивление девятерых горцев. Впрочем, назвать цифру более тридцати тоже совесть не позволяла — в башне едва ли могло поместиться большее число вооруженных людей даже гипотетически. А вот жители селения Кола, где происходили события, несомненно, знали не только точное количество защитников башни, но и всех их поименно.

Самое интересное, что мы узнаем из записок немецкого путешественника это то, что Бега был именно тем, кто остался жив после падения башни. И вместе с ним еще четверо его товарищей. Сегодня нам трудно понять это, но спустя семь лет после военных действий Бега Кочиев, руководитель вооруженного сопротивления, спокойно проживал в Чесельтском ущелье.

Возможно, что царская администрация решила все же иметь Бега в числе если не друзей, то хотя бы не среди отчаянных врагов. И прекратила всякие попытки преследования народного героя, таким образом, подтвердив свое бессилие установить новый порядок в Южной Осетии. А то, что и после экспедиции Ренненкампфа жители Чесельтского ущелья по-прежнему не признавали власти царской администрации, подтверждает и сам К.Кох, отметивший, что «кешелты (жители ущелья — ред.) не желали признавать над собой господства, даже князь Паулено, назначенный приставом, не мог здесь заявлять открыто свои взгляды и не осмеливался посещать этот округ». 

Роберт Кулумбегов

Юго-осетинская газета «Республика»