информационно - аналитическое издание
Осетинское Радио и Телевидение

Абдусаламов М.-П. Б., кандидат исторических наук

Внешнеполитическое положение кумыкских владений в начале ХVIII в. определялось политической обстановкой в Прикаспии, где вели острое соперничество за сферы влияния Турция, Персия и Россия. В этих условиях кумыкские владетели были вынуждены порой признавать сюзеренитет иранских шахов, турецких султанов. Но эта зависимость носила скорее номинальный характер.
Кумыкия - территория населенная кумыками и шавхальство Тарковское, состяла из ряда бийликов - княжеств: шавхальское владение, владения Засулакской Кумыкии - Аксаевское, Эндиреевское и Костековское, Мехтулинское ханство, Утамышское султанство и др. В XVII-XVIII вв. существовали междоусобицы кумыкских владетелей. Занятость Московии Северной войной и постепенное разложение Сефевидского государства создавали благодатную почву реваншистским устремлениям Порты и ее вассала - Крымского ханства. Военная программа Оттоманской Порты предусматривала захват Кавказа и полное вытеснение из региона России.
В связи с системным кризисом, охватившим Сефевидскую державу, падало былое влияние иранских шахов на Восточном Кавказе. Проводя политику благоприятствования торговым интересам кумыкских владетелей (снижая или отменяя торговые пошлины с их товаров, назначая им жалованье и высылая значительные подарки), Московия оказывала тем самым и экономическую помощь. Все эти факторы способствовали упрочению связей. Необходимо отметить, что жители Северо-Восточного Кавказа, будучи суннитами, подвергались религиозному давлению со стороны шиитского Ирана. Это вызывало недовольство не только среди местных мусульманских клерикалов, но и среди народа. На Кавказе «народное недовольство и волнение были повсеместно», - писал Ф. М. Алиев. Первыми против персидского гнета в 1707 г. восстали джарцы, к которому присоединились цахурцы и азербайджанцы.

М.-П.Б. Абдусаламов, кандидат исторических наук

Во второй половине XVII в. положение на Северном Кавказе еще более осложнилось благодаря завоевательной активности, которую начали проявлять персидские шахи. Междоусобицы в шавхальстве Тарковском, в которые были вовлечены кумыкские владетели, облегчали иранским шахам осуществление их агрессивных планов в отношении Кумыкии и Северного Кавказа.

Шавхальство Тарковское, Эндиреевское, Бойнакское, Бамматулинское, Эрпелинское и другие владения, благодаря своему выгодному стратегическому положению играли важную роль в русско-иранских отношениях в рассматриваемый период, так как через их территорию пролегал значительный отрезок транскавказского Прикаспийского пути. В силу этого, кумыкские владения оказались в сфере интересов Ирана, Турции и Московии, которые вели здесь активную наступательную политику. Говоря о взаимоотношениях между Сефевидским Ираном и Московией во второй половине XVII в., необходимо отметить, что они базировались на политическом интересе и взаимных экономических связях. Однако, вопрос, какому государству принадлежит территория Дагестана и Кумыкия, создавал напряженность в московско-иранских отношениях. К середине XVII в. вдоль границы со стороны Московии был сооружен ряд крепостей стратегического значения. Это было неприемлемо, так как облегчало связь Грузии с Московией, которые совместно могли бы выступить против Сефевидов.

В ноябре 2016 года ушел из жизни известный советский и российский музыкант Гродберг Гарри Яковлевич. Этот талантливый исполнитель органной музыки был связан с одним из эпизодов истории музыкальной культуры Южной Осетии. Именно он стал первым исполнителем на органе, установленном в Доме Советов Юго-Осетинской Автономной области.
В 50-е годы прошлого века Гарри Гродберг стал самым деятельным и квалифицированным экспертом в деле распространения органной музыки в СССР. В стране тогда было только 7 действующих органов (3 из них – в Москве). Однако, за несколько десятилетий было устроено свыше семи десятков органов престижных западных фирм в десятках городов страны. При этом экспертными оценками и профессиональными советами Гарри Гродберга пользовались западно-европейские фирмы, привлеченные к созданию инструментов в ряде отечественных культурных центров.
Именно Гродберг, впервые представляя органы музыкальной аудитории, давал им путевку в жизнь. Неудивительно, что первое исполнение на органе в Цхинвале принадлежало этому известному музыканту. 29 апреля 1987 года в 18.00 в Южной Осетии в сфере культуры случилось знаменательное событие – состоялось открытие музыкального органа. В концерте, длившемся два часа, прозвучали произведения Баха, Вивальди, Таривердиева. Известному музыканту ассистировала его супруга Наталья Владимировна Гродберг – Озерецковская. Выступая перед цхинвальским зрителем Гарри Гродберг сказал: «Орган – гениальное изобретение человека, инструмент, доведенный до совершенства. Он, действительно, способен быть властелином душ. Сегодня, в наше напряженное, полное трагических катаклизмов время, минуты самоуглубленного размышления, которые дарит нам орган, особенно ценны и благотворны».
Ко времени установки органа в Цхинвале подобный музыкальный инструмент на территории Грузинской ССР имелся только в Абхазии, в Пицундском храме. В Южной Осетии инициатива привить любовь жителей к органной музыке принадлежала первому секретарю Обкома партии Ф.Санакоеву. «Я сам учился в музыкальной школе и понимал важность пропаганды музыкальной культуры. В Южной Осетии были музыкальные школы, музыкальное училище. Все время думал, что сделать для того, чтобы музыкальная сфера у нас получила статусность, – вспоминает Ф.Санакоев. – Выход был в организации консерватории. Однако для ее создания не было в достаточной мере музыкальных кадров».
Как-то руководителю юго-осетинских коммунистов пришлось отдыхать в Абхазии в Пицунде, где в кафедральном соборе он услышал игру на установленном в храме органе. И этот инструмент заворожил его грандиозностью звучания. «По возвращению в Цхинвал я осмотрел Церковь Рождества Богородицы на предмет возможности размещения там органа. Но места здесь было недостаточно для установки такого объемного музыкального инструмента, – рассказывает Феликс Сергеевич. Среди возможных вариантов впоследствии был выбран Дом Советов (ныне Парламент РЮО – прим.ред.), где был большой просторный зал заседаний. Впоследствии это решение оспаривалось, мол, как можно было допустить, чтобы там, где заседает представительный советский орган, установили музыкальный инструмент. Но что бы ни говорили, надо признать, что место было определено оптимальное. Теперь оставалось сделать главное – приобрести и установить музыкальный инструмент.
«Я стал наводить справки: фирма-изготовитель, стоимость, установка и прочие возможные расходы. Удовольствие получалось дорогим. Цена вопроса 500 тыс. долларов. Таких денег в областном бюджете никогда не было», – вспоминает Феликс Сергеевич. Пришлось обращаться в правительство ГССР. Состоялась встреча с Отаром Черкезия, курировавшим вопросы культуры. Тот ответил, что в бюджете республики таких денег для органа не найти и лучше обратиться в союзное правительство. «А если из Москвы нам позвонят и поинтересуются целесообразностью выделения средств для этого музыкального инструмента, мы это предложение поддержим», – был совет грузинского чиновника. «Теперь дорога лежала в Москву, в Совет министров СССР. Встреча с заместителем предсовмина И.А. Архиповым. Излагаю свою просьбу. Получаю полное понимание – на моем заявлении ставится резолюция с одобрением», – таков был итог поездки в столицу СССР.
Сразу же устанавливаются контакты с Чехословацкой фирмой «Ригер-Клосс», имеющей многовековой опыт производства и установки органов (с 1873 года). Выбор чехословацкой фирмы был неслучаен. Помимо опыта, Чехословакия была членом социалистического лагеря, что существенно облегчало процедуру заключения финансового соглашения. Вскоре представители фирмы приезжают в Цхинвал, знакомятся с местом, где предполагается установить музыкальный инструмент, одобряют выбор и более того, решают отложить запланированную ранее установку органа в г.Челябинске и начать монтажные работы в Цхинвале. Следует добавить, что органы «Rieger» устанавливались в Норвегии, Англии, Испании, Турции, Палестине, Португалии, Дании, Германии и даже в таких далеких странах, как Аргентина и Мексика.
Таким образом, в Цхинвале должен был быть установлен музыкальный инструмент, изготовленный авторитетной фирмой. Было дано поручение руководителю Областного управления связи И.Санакоеву оказывать чехословацким специалистам всемерное содействие. И он ни на шаг не отходил от них, вплоть до окончания работ.
В деле организации функционирования такого сложного музыкального инструмента было необходимо содействие и музыкантов. «Большая поддержка в этом была оказана композитором Феликсом Алборовым, моим товарищем по музыкальной школе и, конечно же, композитором Жанной Плиевой», – вспоминает Феликс Сергеевич.
Первый концерт состоялся в 1987 году, музыкальные произведения, в переложении для органа, были исполнены, как уже было сказано, известным музыкантом Гродбергом. Звучание музыкального инструмента было необычным и завораживающим. В дальнейшем на музыкальном инструменте играл Феликс Алборов, который также являлся почитателем органной музыки. Кстати, в одном из исследований творчества осетинского композитора есть его воспоминания, связанные с органом: «Я был в Лейпциге в церкви Святого Фомы, там я стоял перед органом, на котором когда-то играл великий Бах. Вскоре я представился служащим церкви как осетинский композитор, и мне разрешили сыграть на нем, но только в ночное время. Я несколько часов играл самого Баха, а затем осетинскую музыку. Первый и пока единственный раз в Лейпциге звучала осетинская музыка».
Феликс Алборов любил этот инструмент. Он не раз утверждал, что осетинская музыка создана для органа, что его тембровое звучание способно передать тончайшие нюансы осетинской музыки.
Надо отметить, что сам Феликс Санакоев недолго мог радоваться музыкальному органу. Через год, в апреле 1988 года он был вынужден уйти в отставку. Среди претензий, выдвинутых против него были и траты на установку музыкального инструмента. Люди считали, что эти средства надо было пустить на строительство жилья. Хотя все понимали, что на орган средства выделялись по целевому назначению, и их перераспределение по советским законам считалось бы финансовым нарушением по статье «нецелевое расходование».
Впоследствии концерты органной музыки в Цхинвале проходили часто в сопровождении Камерного оркестра под управлением Леонида Чехоева. К сожалению, в Южной Осетии не было своего постоянного исполнителя органной музыки. Ф.Алборов выехал на постоянное место жительства во Владикавказ, а единичные концерты давали приезжие исполнители. В августе 2008 года во время обстрела Цхинвала грузинской реактивной артиллерией музыкальный инструмент сгорел в огне пожара в Парламенте. Но и сейчас, после восстановления здания, в народе этот зал все также и называют Органным.
Сегодня Ф.Санакоев полагает, что необходимо восстановить этот величественный музыкальный инструмент. Хотя и соглашается, что это не проблема сегодняшнего дня. «Надо, прежде всего, найти помещение достойное этого инструмента и одновременно организовать общественность для поддержки подобной инициативы. А там, глядишь, найдутся и спонсоры», – считает Феликс Сергеевич.
Может быть, когда-нибудь в одном из концертных залов, которые организуются в Цхинвале, действительно, зазвучат величественные звуки органа. А пока что орган остается всего лишь частью истории музыкальной культуры Южной Осетии. Истории, безусловно, прекрасной…

Роберт Кулумбегов,
газета "Республика"

Тревожная осень 89-го

23 ноября 1989 год... Именно с этой даты и будет писаться новейшая история Южной Осетии. В этот день город впервые пробовал себя на единство. Тогда, при въезде в Цхинвал, перед вооруженным агрессором появилось три десятка парней, сцепивших согнутые в локтях руки. Они с голыми руками встали лицом к нашествию, но уже и лицом к бессмертию. Так, история нашей борьбы за независи­мость началась с подвига... Уже после, один из грузинских лидеров, Гия Чантурия, разоткровенничался в прессе: «Эти двести (?!) человек мы сделали национальными героями, так как они вернули обратно 28 тысяч грузин. Большой ошибкой было ехать в Цхинвал, и дважды большей – вернуться обратно. Я не знаю, как исправить эту ошибку».

ТАК, НАША БОРЬБА ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ НАЧАЛАСЬ С ПОДВИГА!

После августа 2008 года многие российские печатные издания пытались преподносить Республику Южная Осетия как образовавшееся именно в связи с прошлогодними кровавыми событиями ставя, таким образом, то ли намеренно, с чьей-то подачи, то ли по незнанию предмета, крест на девятнадцати (!) годах нашей борьбы за независимость. Между тем, за эти годы в новейшей истории Южной Осетии было немало славных и героических страниц, особняком в ряду которых несомненно стоит 23 ноября 1989 года, когда горстка осетинских парней – цхинвальцев – живым щитом встали на пути грузинских неформалов, предпринявших тогда пока только первую попытку взятия Цхинвала. В те годы журналисткой Ингой Кочиевой сразу же по­сле событий был собран материал: бесценные свидетельства самих участников, которые сегодня мы предлагаем вашему вниманию.

– Мы начали собираться с утра небольшими кучка­ми и в разных местах. Знаешь, ведь, у каждого своя тусов­ка, свои круг друзей. Одни стояли на новом мосту, другие на старом, третьи сидели пока в школе бокса, четвертые на Згудерском холме. Мы стояли перед турбазой. Никакого конкретного плана не было, как не было и руководителя. Решили действовать сообразно обстоятельствам. Ясно бы­ло одно – нужно преградить им вход в город. Слегка по­спорили о том, где это удобнее сделать, и решили ставить заслон метрах в 15-ти от въезда, чуть выше здания суда, в том месте, где высота от бордю­ров до земли равна примерно 2,5 метра, не каждый рискнет оттуда прыгать на раскисшую от мокрого снега землю, а справа холм, по которому тоже не пробежишь рез­вым шагом, т. е. в самом узком месте дороги. Это было настолько логически верно, что то же самое решили и другие группы, и заслон был поставлен именно здесь...

– Оружие? Да брось ты. Впрочем, была у кого-то мелкашка. A вообще, в парке в это время шел какой-то вечный ремонт, и я еще утром нашел там нарезанные прутья арматуры, валявшиеся повсюду. Мы перетащили их и спрятали в кювет, под стеной стадиона. Хозяину мелкашки было поручено в случае, если начнется стрельба с грузинской стороны, сбегать домой за ружь­ем. Вот такая была диспозиция.

– Страха как такового не было. Но и спокойствием наше состояние нельзя было назвать. Понимаешь, можно испугаться в драке где-нибудь в темноте, без свидетелей, когда их много, а ты один, и можно даже убежать без осо­бого ущерба для самолюбия. Но здесь все должно было произойти на глазах друг у друга. Это обязывало. Да и время тянулось бесконечно. Периодически кто-нибудь приходил и сообщал, что вот сейчас они выехали из Тби­лиси, сейчас они митинговали в Игоети и т. д. Да, мы здо­рово нервничали. Пошли поразмялись в Школе бокса, «покачали» штанги, потом вернулись к зданию суда и, сидя на бордюре, съели огромное количество пирожков. Курили одну за другой...

– Кто-то спросил, какой сегодня день и число. «Какая тебе разница?» – ответил ему другой и рассказал анекдот про понедельник. Это знаешь, где мужика ведут на расстрел, а он ко всем пристает, какой сегодня день? Ну и сказали ему понедельник, мол, ну и что? А он присви­стнул: «Вот ничего себе, неделька начинается!» Тогда один из нас сказал: «Сегодня четверг, 23 ноября 1989 года, и мы все еще очень сильно пожалеем, что торчим здесь».

– Около 12.00 подъехало два самосвала, груженных кирпичами, и встали поперек въезда; чуть поодаль с независимым видом стоял трактор «Кировец». В нем сидел квайсинец и, кажется, дремал. Я был на машине, и пример­но в это время, меня с несколькими парнями отправили на разведку в сторону «ЦАРЗ»-а. Кто-то принес сообщение, что со стороны «ЦАРЗ»-а в город проехали грузинские автомобили. Вскоре они были задержаны. Царзовцы с торжествующим видом вытянули из машин огромные по­лотнища флагов независимой Грузии и вступили с их об­ладателями в ожесточенную дискуссию по поводу «хозяев и гостей» на земле Южной Осетии. Те из них, у кого неос­торожно вырывалось «Самачабло», неизменно получали по зубам. Все были крайне увлечены этим спором, как вдруг кто-то случайно посмотрел в сторону дороги (с ЦАРЗ-а ее хорошо видно) и крикнул: «Едут!». И действи­тельно, мы увидели длинную вереницу автобусов и легковых машин, которая медленно стекала вниз, к городу. То­гда мы впрыгнули в машину, и помчались наверх, к ребя­там...

– Теперь уже ни за что не определишь, кто стоял первым, а кто прибежал потом. Во-первых, потому, что никто не скажет: «Я пришел туда первым», – просто не по-мужски говорить об этом вслух. Во-вторых, когда пронеслась, наконец, весть, что они едут, все группы как-то одновременно оторвались и быстро пошли к месту предполагаемого сопротивления...

– Мы уже собрались, а их все не было. И снова все подумали, что кто-то плохо пошутил. Тогда Б. сказал: «Что ж, пойдем им навстречу, если они не идут». И
мы пошли, сцепив согнутые в локтях руки. Дошли вон до того столба, поравнялись на него, и встали. Кто стоял в первом ряду? Да неважно это. Я стоял вот здесь, рядом стоял Р., а дальше К. Кто и в какой последовательности стоял дальше, не было ни смысла, ни времени запоминать, потому что прямо перед нами на дороге показалась белая «Волга». В., стоявший с краю, сделал несколько шагов вперед и встал перед машиной. «Волга» остановилась. Из нее вышел министр внутренних дел Горгадзе и потребовал освободить дорогу. В принципе, он мог бы сделать это по­вежливей. В. вспыхнул, и, наверное, что-то сказал минист­ру. Потом он, правда, жалел, что был невежлив с пожилым человеком.

– Сбоку нахально подъехал красный «Запорожец». Из него высунулся парень с видеокамерой и начал водить ею по нашим лицам. Мы корчили ему рожи...

– Они показались. Толпа вперемешку с легковыми машинами и автобусами. Они приплясывали и пели, на ходу разворачивая огромный транспарант. На нем была надпись: «Самачабло – это Грузия». Понимаешь, их было слишком много, и картина, конечно, была жуткая. И все же сейчас уже было спокойней. Мы видели противника и зна­ли, что делать. Чьи-то нервы не выдержали, он выдернулся из первого ряда и втиснулся во второй. Тогда Б. громко выругался. Это относилось к тем, кто струсит и убежит, хотя как раз в этот момент мы быстро перетасовались и сплотились тесней. Вперед встали те, кто был уверен, что сможет первым ударом опрокинуть противника...

– Они шли плотным строем победоносно и нагло, переговариваясь друг с другом с таким ви­дом, будто говорили о погоде. На нас даже не смотрели. И когда первый ряд столкнулся с нами грудь в грудь, они изобразили крайнее изумление, мол, что это валяется под ногами? От первых реплик: «Эй, посторонитесь, мы идем в Самачабло, грузинский город Цхинвали!» – закипела кровь. Но не драться же было, в самом деле, с такой ар­мадой, приходилось сдерживаться. Хотя они нада­вили на нас и потеснили на несколько шагов; на ком-то уже трещала одежда. Наконец, они оста­новились, и мы, воспользовавшись этим, протащи­ли их обратно до «своего» столба, поравнялись на него и отсюда уже не трогались до самого конца…

– Тут они начали повязывать белые повязки на головы, но продолжали стоять вплотную, так, что каждый из нас имел возможность говорить с тем, кто стоял напротив. Так получилось, что стоящий передо мной оказался осетином. Он плохо говорил по-осетински, но все же без примеси грузинских слов объяснил, что они не хо­тят конфликта, что приехали с любовью проводить друже­ственный митинг. Любовь действительно била ключом и переваливала через края колонны, хвост которой уперся, кажется, в точку отправления...

– Подошли солдаты со щитами и дубинками и бы­стро встали за нами. Потом уже набежал народ. «Кировец» выкатился и встал поперек дороги за самосвалами. Нас было уже не так мало. После перепалки мы договори­лись разойтись друг от друга на пять шагов. Они отошли на свои пять шагов, мы, конечно, нет. Так, между нами образовался проход, в который немедленно выскочили Н. Натадзе, Г. Гумбаридзе, другие узнаваемые деятели. Натадзе кричал: «Кто вас прислал? Где ваш руководи­тель?», и, не добившись ответа, разводил руками: «Дика­ри, с ними невозможно разговаривать». А. взял Гумбаридзе за руку и долго прохаживался с ним вдоль ряда туда и обратно. У Гумбаридзе трагически соединились брови на переносице и вытянулось лицо. О чем они говорили, я не слышал, но я слышал, как потом тот же А. спросил у Горгадзе: «Кого вы, советский генерал, привели сюда?». Ты представляешь, что грузинского министра тогда еще можно было назвать советским генералом? Вообще, узна­ваемых было много. Г. Чантурия сморкался в огромный платок и ругал страну, в которой нет нормального лекар­ства от насморка…

– Когда Натадзе разволновался и начал кричать нам, что он профессор я крикнул ему: «Во сколько вам обошлась ваша должность?». Кто-то похлопал меня по плечу и показал пальцем на холм, призывая посмотреть туда. Там стояли двое, один из них отодвинул полу и пока­зал мне ствол, а затем выразительно постучал себе по пе­реносице. Я плохо разглядел, но это был автомат, или обрез…

– «Сакартвело!» – вопили они и, кажется, дейст­вительно верили, что это Сакартвело. «Ирыстон!» – отвечали мы не так мощно, но зато без тени сомнения. Нас плохо было слышно, потому что как раз в это время к нам в тыл зашла целая колонна городских грузин с такими же лозунгами и знаменами. Они тоже кричали «Сакарт­вело!», и в один момент обе колонны почти совсем заглу­шили нас. Ты хочешь знать, кто были те первые, кто ос­тановил шествие? Вот тебе верный признак – к утру все первые сорвали голоса...

– Не знаю, чего мы ждали. Никто не верил, что они вот так возьмут и повернут обратно, раз их не пустили в город. Боялись провокаций, после которых бы обязательно началась кровавая свалка. Не хотелось так дешево умирать. Я думал об одном – если мне и на этот раз удастся выйти живым из этой истории, любой ценой приобрету оружие…

– В какой-то момент Э. пустил по рядам ошеломляющую новость: из Ногира выехало 360 автобусов с воо­руженными северянами на помощь южанам. Никто не поверил, но на некоторое время нас это развеселило и во­одушевило. Еще отличный был момент, когда появи­лись аланские флаги, наспех сшитые, с бахромившимися краями – сразу захотелось в рукопашную. Принесли и водрузили на «Кировце» портрет Ленина, приколоченный к швабре, и красный флаг. И, говорят, лихорадочно искали портрет генерала Родионова, да так и не нашли...

– Подвиг, ты говоришь? Да я как-то редко пользу­юсь этим словом, а уж к себе никогда его не примеривал. Не знаю, для меня подвиг всегда ассоциировался с Вели­кой Отечественной. Матросов там, Олег Кошевой, ну и все в таком духе. И вообще, почему бы тебе не написать лучше о проблемах маленького кафе, например?..
А между тем, сзади, за их спиной бурлил уже весь город. Рождалась жажда борьбы за свободу. И с этим чувством единства исчезали страх и неуверен­ность. И предчувствие борьбы становилось все ощутимей.
Маленький мальчик, весь перемазанный сажей от костров, безмерно счастливый, носился размахивая палкой с воплями: «Вперед! За мной!». И вдруг спо­ткнулся, упал и поранил лицо об гвоздь, торчавший из палки. Из пораненной губы по испачканному лицу обильно потекла кровь. Чьи-то сильные руки подхва­тили его, подняли на трактор и осторожно вытерли ему лицо краем аланского знамени. На белой полосе оста­лись пятна крови. И никто тогда еще не знал, что это была первая кровь.
Все, что было потом, мы знаем. Этим мы жи­вем, потому что история нашей борьбы еще не успела стать для нас воспоминанием. Символично, что парни, остановившие в ноябре 89-го шествие, имевшее целью оскорбить Осетию, снова оказались в первых рядах защитников, когда новое шествие на протяжении всех этих лет являлось, чтобы уже уничтожить Осетию. Не называйте их боевиками. Это чужое колючее слово не отразит никогда чистоты их сердец и глубины искренней любви к Родине…

Алихан Пухаев, один из первых организаторов сил самообороны Южной Осетии в Отечественной войну 1989-1992 гг.: «Наш народ сломить невозможно…»
В суете повседневных событий, быстроменяющихся реалий и политических перепетий, налаживая свою жизнь, преодолевая сопутствующие неурядицы, мы невольно забываем о многих событиях и фактах в нашей недавней истории, исход которых, собственно, и предопределил будущее. Мы постепенно, хотя, впрочем, ненамеренно, стали предавать забвению значимые для нашей истории события и имена, которые привели нас к обретению государственности, людей, приложивших немало усилий, в условиях хаоса и неопределенности сделавших все, чтобы сохранить Южную Осетию. За годы, прошедшие с первых дней начала национально-освободительного движения осетинского народа многое изменилось, изрядная часть событий тех, вроде бы, недалеких лет с течением времени стирается из памяти, меняются поколения, уходят очевидцы и непосредственные участники событий, ставших основополагающими в борьбе осетинского народа за свою независимость. Да, время берет свое, но знать свою историю, чтить и помнить своих героев потомки должны вечно…
Конец 80-ых годов прошлого века. Южная Осетия еще не знает, какая участь ждет ее в свете происходивших в результате процесса разрушения СССР событий. Из Грузии уже доносились первые призывы об изгнании «пришлых» осетин с «грузинской» земли. О том, что это первые предвестники войны, в те дни мало кто мог догадываться, слишком сильна была еще вера народа в мощь и нерушимость Советского Союза. Знал о неизбежности войны и предвидел ее только Он...
Алика Цховребова (Джахъо) уже более 20 лет, как нет в живых, но в воспоминаниях Алихана Пухаева, одного из главных организаторов первых отрядов самообороны Южной Осетии, личности этого человека отведено особое место. Давняя дружба Джахъо с Джабой Иоселиани была для него именно тем ключом, которым он открывал тайные «сундуки» грузинской политической, впрочем, и не только политической, кухни. (Кстати, именно благодаря этой дружбе головорезы Д.Иоселиани из военизированной группировки «Мхедриони» в итоге так и не сунулись в Южную Осетию, хотя и расположились на подступах к городу. Между тем, на что были способны мхедрионовцы, было со всей жестокостью показано в войне в Абхазии – ред.). Вот и сейчас Джахъо, узнав о намерениях фашиствующих грузин в отношении осетинского народа, встретился с Алиханом Пухаевым, чтобы поделиться своими опасениями о надвигающейся угрозе…
В эти дни Алихан Пухаев побывал в гостях у нашей редакции. Сейчас уже, глядя на убеленного сединой пожилого мужчину, трудно поверить, что этот тот самый Алихан, о мужестве которого в начале 90-х ходили легенды. Хотя, наблюдая за тем, с какой силой зажигается блеск в его чуть прищуренных глазах вспоминая боевое прошлое, приходилось только догадываться, что для этого человека в борьбе за свою правду препятствий не могло было быть по определению. «Начну с того, что для меня неприемлемо слово «герой» по отношению ко всем защитникам нашего Отечества, – сразу же озвучил свое «условие» наш собеседник, – это слово применимо лишь в отношении целого народа Южной Осетии, на протяжении двадцати лет борющегося за свою независимость, свою землю. Все, начиная с малолетних детей и до глубоких стариков, укрывающихся в подвалах, заслуженно являются носителями этого звания. Здесь в эти годы все были на равных условиях, в равной степени приговорены к смерти, но каждый из оставшихся здесь, не покинувших Южную Осетию в военное лихолетье, так или иначе, боролся с врагом, одни – просто своим присутствием, другие – на передовой. Так что, выделять кого-то, будь это даже проявивший чудеса мужества человек, на мой взгляд, не совсем справедливо. Единственным исключением для звания Герой могут являться лишь отдавшие свои жизни в вооруженном противостоянии с грузинским фашизмом, будь-то в 90-х годах, в 2004-м или 2008-м».
Алихан Андреевич многие события и факты из далеких 90-х помнит как будто день вчерашний, хотя не перестает сетовать, что вспомнить иногда удается не все. «О готовящейся против Южной Осетии военной «операции» я узнал задолго до первого «похода» грузин в Цхинвал от своего друга Алика Цховребова (Джахъо). У него было много друзей в Грузии, в околовластных кругах и «авторитетных» группировках. То, что противостояние с грузинами неизбежно, он уже знал и предупредил о реальной угрозе и меня. На тот момент уже активизировала свою деятельность организация «Адæмон Ныхас», но с каждым днем мы уверялись в том, что только политическими методами противостоять врагу в его возрастающем стремлении «усмирить» осетин наш народ не сможет. Рушился Союз, ситуация выходила из-под контроля. Поэтому совместно с Джахъо было принято решение о создании отрядов самообороны по всей Республике. Собрали ребят, объяснили им ситуацию и стали разрабатывать план действий. Квайса, Знаур, Ленингор – ребята из всех районов выразили готовность встать на защиту Отечества. В едином патриотическом порыве молодежь сплотилась вокруг общей идеи. Теперь уже главной нашей проблемой стал вопрос о том, как и чем вооружить людей. Оружия не было фактически ни у кого – незадолго до этого руководители грузинских силовых ведомств по линии МВД тогдашней ГССР собрали все имеющееся на руках осетинского населения оружие. Изъятию подлежали не только единицы табельного оружия, имеющиеся в наличии в органах правопорядка, но и обычные охотничьи ружья, находившиеся у отдельных лиц. Оружие осталось лишь у единиц. Объявив о создании ополчения по всей республике, мы стали как-то решать вопрос и о приобретении оружия. «Стволы» приобретались на собственные средства, но многие мастерили и сами. За короткий срок мы разработали «технологию» изготовления противотанковых мин, гранат и т.д., которая позволила нам надеяться на обеспечение обороны в случае вторжения грузин. Вскоре мне удалось купить за хребтом у советских военных старый БТР без башни. Башня была приобретена чуть позже. Мы постепенно мобилизовались и усиливали сопротивление. Кстати, в самом начале нашего противостояния, зная о моей роли в организации отрядов ополчения, грузинские спецслужбы при содействии небезызвестного генерала Малюшкина приняли решение меня «нейтрализовать». За мостом, на восточной окраине города мою машину остановили военные. Нас с Иналом Цховребовым, тогдашним главой администрации г. Цхинвала, заставили выйти из машины, посадили в другую и повезли в Гори. По пути Цховребова высадили и отвезли обратно в Цхинвал, ну а я был доставлен до «пункта назначения». Новость о моем похищении мгновенно облетела весь город. В ответ за сутки было задержано около 70 грузин. Алик Цховребов (Джахъо) выставил ультиматум генералу Малюшкину – или освобождение Пухаева, или никто не отвечает за жизнь этих людей. Опасаясь дестабилизации обстановки, генерал вынужден был договориться о моем освобождении с грузинской стороной. К вечеру второго дня меня благополучно доставили в Цхинвал». 
Наверно и сегодня, анализируя опыт ведения боевых действий в Южной Осетии, многие задаются вопросом о том, каким образом осетины, фактически безоружные, смогли противостоять имеющим значительное преимущество и в количестве, и вооружении грузинским агрессорам. «Главным нашим «оружием» был боевой дух, – находит объяснение Алихан Пухаев, – мы фактически не владели необходимой военной тактикой. Исключение из общего числа защитников Южной Осетии в плане военной подготовки составляли только воины-афганцы. В те дни именно их отряд, организованный Гермагеном (Гебо) Тедеевым считался основной силой. Серьезную помощь в первые дни, да и на протяжении всего нашего противостояния оказывал нам Сергей (Алвери) Кочиев, кадровый военный, который помогал организовать на более профессиональном уровне действия отрядов самообороны при тех ресурсах, которыми мы располагали. Все это уже постепенно забывается. Поднабравшись боевого опыта, в какой-то момент мы стали совершать «вылазки» и на территорию самой Грузии. Два раза с Аликом Цховребовым (Джахъо) мы предпринимали попытку покушения и на Звиада Гамсахурдиа. Оба раза прикрепляли взрывное устройство к машине лидера грузинских националистов. Один раз оно в «нужный» момент не сработало, поэтому пострадала лишь охрана Гамсахурдиа, в другой – его обнаружили до наступления «момента». Третья «штука» до сих пор хранится в надежном месте.
Вообще, грузины зачастую знали о наших действиях, были в курсе всего происходящего. Тогда, впрочем, как и позднее, здесь успешно была внедрена вражеская «агентура». Забегая вперед скажу, что уже с началом полномасштабных боевых действий у нас не раз случались срывы каких-то «операций», когда происходила «утечка» информации и противник предпринимал определенные действия на опережения… Вообще, случаи «сдачи», к сожалению, не новость в нашем противостоянии на протяжении всех 20 лет. Были моменты и в 2004-м году, не остался в стороне и 2008-й. Кстати, до сих пор не подведены итоги, анализ августа 2008-го, хотя дело это нужное, и даже необходимое.
Отдельное слово, при воспоминаниях о судьбоносных 90-х годов, нужно сказать и о Торезе Кулумбегове, человеке наипорядочнейшем, патриоте и истинном лидере нации того времени. Заслуги Тореза Георгиевича перед Южной Осетей огромны, однако сам народ, к сожалению, не воздал и толики почета, причитающегося первому руководителю страны. Именно из-за честности и принципиальности Торез Кулумбегов под давлением ряда околоправительственных кругов в свое время он был вынужден покинуть Южную Осетию». 
Сегодняшнему молодому поколению, к сожалению, мало известно о мужестве тех ребят, которые фактически с голыми руками боролись за свободу своего народа. «Всех уже и не вспомнить, – сожалеет наш собеседник, – их было много, десятки и сотни в каждом районе города, районах республики. Сослан Тигиев и Владимир Келехсаев из «Дыргуиса», Джамболат Кокоев из Гуджабаура, Толик Кочиев и Альберт Джиоев противостояли врагу в «тамарашенском» направлении, Гурам Джагаев в Нульском направлении, Тедеев Владислав был «главным» по Кваисинской обороне и многие другие простые ребята, многие из которых забыты. Из огромного количества защитников Отечества того периода сложно выделить даже нескольких ребят. У всех нас была общая цель, и каждый был готов пожертвовать собственной жизнью во имя будущего Осетии. Многих мы не досчитались уже в первые дни начала вооруженной агрессии. Героически погибли Инал Тасоев (Коммунист), Владислав Джиоев (Басмач) и др. В эти дни погибали и совсем молодые ребята, фактически юнцы. К примеру, в районе Царза грузинские бандформирования расстреляли двоих 14-летних парней, которые с самодельными ружьями встали рядом со взрослыми на посту в этом районе города…
Мы обязаны помнить каждое мгновение этой борьбы, каждого защитника. Ведь именно тогда человек дорожит завоеванной свободой, свободой, пропитанной кровью и горечью потерь. Поэтому, могу со всей ответственностью заявить, что человек, который вместе с нашим народом не был все эти годы, не перенес все лишения и трудности, никогда не поймет народ Южной Осетии. Народ, который сломить невозможно…».

Рада Дзагоева

Народные умельцы Осетии начала 90-х. Все для фронта, все для Победы

На всем протяжении вооруженного грузино-осетинского противостояния юго-осетинская сторона всегда находилась в невыгодном в военно-техническом плане положении. И это неудивительно. В Грузии имелись многочисленные советские воинские части, вооружение которых постепенно переходило в распоряжение грузинских подразделений. Поэтому силам самообороны Южной Осетии приходилось проявлять верх изобретательности и умения, чтобы обзаводиться вооружением и техникой для отпора врага. Во-первых, оружие изготавливалось народными умельцами (некоторые из которых в советское время были ювелирными мастерами). Причем таких «мастерских» по городу было несколько. Из юго-осетинских «оружейников» в начале 90-х на слуху были имена Роберта Трусова, Льва Гогичева, Ахсара Кочиева, Мухара Габараева (Бутти), Станислава Славинского, Вадима Тадтаева… Проводились опыты и по переделке стрелкового оружия. К примеру, неисправные авиационные пулеметы (нужно же было хоть как-то пользоваться наличием в городе вертолетного полка) местные умельцы смогли не только починить, но и приспособить к наземному использованию (десятилетие спустя, уже в войне 2004-го года, один такой четырехствольный скорострельной пулемет нашей редакцией был приспособлен под своеобразную «тачанку» для переброски на позиции на стареньком «УАЗ»-е). Были и более легкие орудия, смонтированные на основе 23 мм. авиационной пушки, кроме того, самодельные переносные ракетные установки с НУРС-ами, минометы, выточенные из тракторных поршней, мины направленного действия...
Отдельная страница «народных оружейников» Южной Осетии касается тяжелой техники. К примеру, на одном из местных заводов были подготовлены две единицы бронетранспортеров. Один, изготовленный на основе трактора, назвали «генерал Родионов» (по имени советского генерала, разогнавшего в Тбилиси демонстрацию 9 апреля), другой на базе ГМЗ (гусенично-минный заградитель) приспособили одну из градобойных пушек (122 мм), реквизированную на ТрансКАМе, которую народная молва окрестила «Танка-пушк». Позже появилось еще несколько гибридных моделей тяжелой техники, один из которых окрестили «ХДМ». К сожалению, сегодня все эти образцы «народного творчества» разрезаны на металлолом, а многие не сохранились даже на фотографиях… Единственное, что не удалось смастерить юго-осетинским умельцам, так это авиацию. Самолет, который изготавливал местный «кулибин» Петр Хубежов, и который должен был быть вооружен неуправляемыми ракетами, так и не встал на крыло.
Бронетехника изыскивалась, конечно же, и на месте, в частности, на поле боя. К примеру, появление на вооружении Южной Осетии первого заводского танка датируется летом 1992 года, когда на высотах у села Прис был поврежден грузинский танк «Т-55». Через несколько месяцев он был отремонтирован и введен в состав сил самообороны. Своя посильная помощь исходила и от дислоцированных в Цхинвале войсковых частей – саперного и вертолетного полков. При этом надо отметить, что хотя их командование и симпатизировало местному населению, делиться оружием оно все же не спешило, хотя сами воинские части и жилые городки, где проживали семьи советских военнослужащих неоднократно попадали под обстрел грузинских сил. Наибольшую известность получила история с подкопом в расположениесаперного батальона, штаб которого располагался на нынешней ул. Миротворцев. Подкоп шел с противоположной улицы, с территории, прилегающей к забору части и подходил к подземному хранилищу стрелкового оружия. Когда после подземный лаз был обнаружен, в нем, как оказалось, была пропущена электроэнергия и телефонная связь. В последнем случае провод тянулся к наблюдателю, сидящему на чердаке соседнего дома, из которого прослеживалась территория воинской части. В случае нахождения военных на маршруте прохождения подкопа, наблюдатель своевременно сообщал и работы приостанавливались, чтобы шумом не выдать себя… Оружия, кстати, в хранилище оказалось мало – за день до подкопа значительная его часть была вывезена, о чем специально и своевременно, с целью его обязательного перехвата, были оповещены некоторые представители тогдашнего руководства сил самообороны. Но по безалаберности и халатности «посвященных» план перехвата не был осуществлен, и оружие покинуло пределы Южной Осетии.
К середине 92-го года нахождение стрелкового оружия уже было не столь проблематичным – его можно было купить у той же Грузии или завезти с невероятными трудностями из Северной Осетии. А вот с техникой дела обстояли намного сложнее. Но и здесь нашелся выход. По программе конверсии в России было распродано тысячи единиц бронетехники: тягачи, бронетранспортеры. С них снимали башни, вооружение и продавали как обычную технику. Несколько подобных «неполноценных» БТР и БРДМ были приобретены и для Южной Осетии. Позже сюда прибыли отдельно башни и пулеметы.
Ну а противник, как было сказано выше, недостатка в вооружении не испытывал. С советских военных складов грузинские военные забирали любое необходимое им вооружение – в те годы как политическое, так и военное руководство разрушающейся империи всячески поддерживало Грузию, при этом блокируя человеческие посылы руководства саперного и вертолетного полков южным осетинам, вплоть до увольнения и военного трибунала. У российских военных штабов шла своя война… Не было у Грузии недостатка и в военных специалистах – многие россияне с желанием «халтурили» в грузинской армии. А в 1992 году Грузии по решению Москвы вообще официально передали целые воинские части со всей техникой и вооружением.
Впрочем, как показала история, окончательная победа не всегда определяется количеством и силой оружия. Главное – это дух защитников Родины.

Коцты Х.
Газета "Республика"

На рассвете 24 ноября 1989 года я подходил к Цхинвалу со стороны Гори. Километров за пять до города дорога оказалась сплошь заставлена автобусами. По обочинам молодые люди жгли костры, изводя и так негустой придорожный кустарник. Другие пытались согреться, размахивая металлическими прутьями или увесистыми дубинами. Один из них окликнул меня: "Эй, русский, куда идешь?" Я отвечал, что - в город, там-де у меня родственники, и в свою очередь поинтересовался, отчего такое скопление "сил". Он пошел со мной рядом, рассказывая, что они приехали "проучить этих пришельцев-осетин, пляшущих под дудку Кремля, и если те и после этого не угомонятся,- выгнать их за хребет".
Из его дальнейших пояснений я понял, что съехались они со всей Грузии по призыву Гамсахурдиа, Церетели, других лидеров тогдашней оппозиции, что вчера народу на дороге было в два раза больше.
По пути к нам присоединились юноши с дубинами, заинтересованно прислушивались и, сообщив, что сегодня они наверняка войдут в город, чего бы это ни стоило, возвращались к своим кострам. Так, за разговором, вдоль непрерывной череды автобусов мы дошли до городской черты. На прощание мой спутник сказал: "Смотри, русский, когда мы войдем в Цхинвали, не гуляй - сиди лучше у своих родственников".- "А что будет?" - полюбопытствовал я. "В окно гляди - увидишь",- ответил он и ободряюще улыбнулся.
Предъявив журналистское удостоверение, я последовательно миновал заслоны грузинской милиции, внутренних войск и осетинских юношей, перегораживавших дорогу, и оказался в осажденном Цхинвали...
Итак, я оказался в советском городе, осажденном советскими людьми. По формальным признакам такое положение дел должно называться гражданской войной. Осознавал ли я это в тот момент? Вряд ли. Во-первых, чисто психологически трудно преодолеть барьер восприятия окружающего как войны - подсознательно убеждаешь себя, что мир устойчив, а конфронтация лишь преходящий эпизод в мирном течении жизни. Во-вторых, по обе стороны "баррикады" я видел людей в милицейской форме, и это создавало впечатление, что ситуация контролируется "свыше" - беспристрастной властью, заинтересованной в скорейшем прекращении конфликта.
Действительно, одним из первых, с кем мне пришлось побеседовать, едва я переступил городскую черту, был генерал Горгодзе - тогдашний министр внутренних дел Грузии. В здании горсуда, стоящем на пригорке сразу за въездом в Цхинвал, он вел переговоры с представителями городского населения. Меня допустили в комнату переговоров, и я с удивлением услышал, что министр настаивает на том, чтобы ордам грузинских молодцов позволили войти в город и "провести митинг".
Сразу после этого раунда переговоров, окончившегося безрезультатно, я подошел к Горгодзе и спросил о мотивах его позиции. Мне хорошо запомнился его ответ: "Если мы их сейчас не пустим в Цхинвали, эти подлецы нам всю республику перебаламутят. А так они успокоятся, вот тут-то мы им голову и скрутим".
В памяти сохранилась суетливость генерала, его короткие перебежки от одного осетинского лидера к другому, видимо с целью склонить их на свою сторону по одному, лукавая и одновременно заискивающая порой, вдруг переходящая в напыщенный кураж манера общения.
Накануне во главе многотысячной колонны грузин, направлявшихся в Цхинвали, шел не кто иной, как первый секретарь ЦК Компартии Грузии, Председатель Президиума Верховного Совета Грузинской ССР Гиви Гумбаридзе, то можно поверить, что тогдашние руководители Грузии действительно придавали акции в Цхинвали огромную важность.
Думаю, что Гумбаридзе пытался таким способом поддержать авторитет компартии среди этнического большинства республики, который начал безудержно падать после кровавого воскресенья 9 апреля. Он как бы пытался идти впереди своего народа, выбросившего в тот год знамя национального освобождения, не вполне осознав его смысл. И трагические события июля 1989 г. в Абхазии, и нагнетание антиосетинских настроений в грузинской прессе в течение осени того года, и конфликты с азербайджанским населением на юго-востоке Грузии были звеньями раздувания грузинского шовинизма - наиболее эффективного средства достижения власти в республике в условиях отсутствия созидательных общенациональных целей и тщательно поддерживаемого чувства оскорбленного национального достоинства.
Не случайно, что все без исключения оппозиционные партии выдвигали в ту пору в качестве опорного лозунг: "Грузия только для грузин!", если и менявшийся от партии к партии, то лишь по форме. Со стороны он производил впечатление скорее антирусского, но реально был направлен против национальных меньшинств, в первую очередь - против абхазов и осетин.
В описанном в самом начале этих заметок эпизоде отчетливо проявилось то, что впоследствии мне не раз приходилось наблюдать в других точках, где насилие вызревало из убежденности в демократической, неоспоримо справедливой основе своих действий. Грузинские юноши, тысячами столпившиеся в то утро на дороге Гори - Цхинвали, несомненно ощущали себя борцами против "диктатуры Кремля", освободителями "исконно грузинских земель" от иноземцев.
Вспоминая приведенный эпизод, я всякий раз задаюсь вопросом: если принадлежность к осетинскому народу означала для этих грузинских мальчиков причастность к злу, творимому в Грузии Кремлем, то почему они не выказали подобающего их убеждению отношения ко мне, русскому,- непосредственному в рамках такой логики носителю этого зла? Увы, я нахожу только один ответ: они опасались, что насилие над русским не останется для них столь безнаказанным, как насилие над осетином.
Такой трезвый расчет "праведного" гнева наблюдается во многих "стихийных" выступлениях на национальной почве. Потому именовать их национально-освободительными зачастую можно лишь с оговоркой, что речь идет об освобождении от национального меньшинства на своей "исконной территории". Чтобы предохранить такие чистки от неприятного определения "погром", их идеологи заранее облагораживают свои знамена лозунгом борьбы с "пятой колонной Кремля", обнаружить которую проще простого - достаточно заглянуть в графу "национальность", благо единственный паспорт в мире, содержащий такую графу,- советский.
Если постоянно говорить о национальном меньшинстве как о пятой колонне Кремля - значит, не оставлять тому никаких возможностей для демократического развития. Характерный в этом смысле эпизод произошел в ходе "стояния у Цхинвали" 24 ноября. Когда осаждавшие город грузины увидели над головами его защитников красное знамя, развевавшееся вместе с аланским флагом, они, стремясь как можно глубже уязвить осетин, стали кричать им: "Вы еще Ленина выставьте!" Через десять минут с осетинской стороны взмыл вверх портрет основоположника СССР.
День 25 ноября завершился известием об освобождении заложников в Кехви. Более того, была предпринята первая попытка нормализовать обстановку путем переговоров.
Я уезжал из Юго-Осетии через Рокский тоннель - вожделенную мишень грузинских нацистов. Никогда прежде я не мог предположить, что возвращение в РСФСР может доставить столько облегчения и радости. А за спиной, в Юго-Осетии, уже начался "беспредел" грузинских националистов.

Александр МИНЕЕВ, редактор отдела национальных проблем еженедельника "Московские новости"
Газета "Южная Осетия"

70 лет назад, 7 ноября 1946 года, в очередную годовщину Октябрьской революции на Привокзальной площади был открыт памятник основоположнику Советского государства Владимиру Ильичу Ленину. По этому случаю состоялся митинг, в котором приняли участие руководители Юго-Осетинской автономной области, представители общественности, комсомольцы и пионеры. В этот же день в Центральном парке культуры и отдыха им. В.И. Ленина были поставлены бюсты К.Хетагурова, Ш. Руставели, М.Горького, А.Пушкина.
Необходимо отметить, что монумент на Привокзальной площади не был первым памятником В.Ленину в г.Цхинвале. 22 апреля 1930 года в годовщину рождения В.Ленина ЦИК (Правительство) Южной Осетии постановил приобрести памятник вождю пролетариата у мастерской «Арх» стоимостью в одну тысячу рублей. 8 июня этого же года памятник был установлен на площади Свободы (сегодняшняя Театральная площадь) в столице автономии.
В 1934 году г.Цхинвал было присвоено новое имя – Сталинир, что можно дословно перевести как «Сталин-осетин». Надо отметить, что инициатива о переименовании исходила из самой Южной Осетии, где справедливо полагали, что столица осетинской автономии, так же как и многие города СССР, имеет право на это. Особенно с учетом того, что Иосиф Джугашвили-Дзугаев был этническим осетином.
За несколько лет до официального переименования Цхинвала в Сталинир, 5 февраля 1931 года прошел IXсъезд Советов Юго-Осетинской Автономной области. Здесь выступил старый большевик Разден Козаев, который предложил дать городу Цхинвал имя Иосифа Сталина. Тут же поступили предложения для нового наименования: «Сталинаг ир» (Сталинская Осетия), «Сталины хъæу» (Селение Сталина) и др. В результате общим голосованием выбрали имя «Сталинир», указывающее на осетинские корни руководителя Страны Советов. Это решение телеграммой было направлено в Москву на имя самого Сталина. И хотя официально новое название было утверждено только в 1934 году, уже с марта 1931 года все вывески в городе были заменены с учетом нового названия столицы Южной Осетии, и во всех публикациях в местных газетах и журнале пишется «Сталинир» вместо «Цхинвал».
После переименования столицы автономии встал вопрос и о строительстве памятника самому Сталину. Монумент Ленину был разобран и начато новое строительство. Однако стройка затянулась.
По традиции тех лет праздничные демонстрации трудящихся 1 мая и 7 ноября проходили через площадь Свободы, где стоял памятник вождю пролетариата. Однако сложилась неудобная ситуация: памятник Ленину демонтировали, а монумент Сталину еще не был готов. Стоит ли говорить, что демонстрация не могла состояться без зримого облика хотя бы одного из вождей. Было принято Соломоново решение: на быструю руку был сооружен временный постамент, на который водрузили небольшой памятник В.Ленину. Он и простоял до того дня, пока не был воздвигнут памятник Иосифу Сталину. А памятник Ленину «отправили» в ссылку на территорию городского парка, где он простоит еще не один год. Дальше следы памятника теряются.
История памятника Сталину также была непродолжительной, в одну из ночей 1956 года он был демонтирован и вывезен в неизвестном направлении. До 1980 года, когда на этом месте был построен музыкальный фонтан, о памятнике напоминал только гранитный постамент.
Еще одна монументальная скульптура Ленину была установлена у Дома Советов. Он делил это место с памятником Сталину. Оба вождя стояли по бокам лестницы, ведущей в это административное здание.
Не оставались без напоминания о вожде мирового пролетариата и районы Юго-Осетинской Автономной области. Полноразмерный монумент был установлен в поселке Знаур, памятник стоял и в райцентре Ленингор, бюст в поселке Дзау. Особой оригинальностью отличался памятник в Знаур, здесь азиатские черты в лице Ленина были столь гипертрофированы, что он смахивал на монгола. Бюст в Дзау выстоял даже во время землетрясения 1991 года, продолжив стоять рядом с руинами здания районного комитета партии.
Однако вернемся в ноябрь 1946 года, когда был установлен монумент В.И. Ленину на Привокзальной площади, напротив пожарной части (с пожарниками, к которым вождь мирового пролетариата располагался спиной, его отделяла только улица Героев, зато к зданию вокзала изначально Ленин был обращен лицом). Именно сюда, после того как памятник Сталину был демонтирован, приходили официальные делегации, посещавшие Южную Осетию. Здесь возлагались цветы и венки. Здесь же принимали в пионеры.
В начале 80-х годов и этот памятник был демонтирован. Но образ вождя мирового пролетариата не ушел с Привокзальной площади, прямо напротив железнодорожного вокзала (теперь уже спиной к зданию) в 1985 году на постамент встал «новый» Ленин, на этот раз «отлитый» в латуни. Ему и пришлось пережить события новейшей истории Южной Осетии. Причем в прямом смысле. Во время обстрелов г.Цхинвал грузинскими войсками в него попал крупнокалиберный снаряд. Памятник хорошо просматривался с Присских высот, где располагались позиции грузинской артиллерии, и артиллеристы не упустили возможность поупражняться в стрельбе по большой мишени. Так как памятник был полым и из легкого металла, то снаряд только прошил его насквозь, не разрушив конструкцию.
Впоследствии в разрушении монумента «больших успехов» достигли уже сами жители Цхинвала, вернее наиболее радикально настроенная его часть. В 1986 году памятник был дважды взорван во время внутреннего политического противостояния. То ли по причине недовольства позицией Компартии РЮО в политических вопросах, то ли как символ уходящей эпохи.
В результате диверсий памятник получил серьезные повреждения и был демонтирован. Его конструкции разобрали и вывезли на территорию военных складов, туда, где раньше находилась контора «Заготзерно». Остался лишь постамент. После этого его следы теряются. Там ли поверженный Ленин сейчас или его сдали на металлолом, нам доподлинно неизвестно. Как и неизвестны фамилии скульпторов всех многочисленных изваяний В.И.Ленина в нашей столице на протяжении прошлого века.

Коцты Х.,
газета "Республика"

В период после окончания Великой Отечественной войны советские войска еще не раз оказывались на зарубежных территориях. О военной миссии на Кубе, войсковой операции в Афганистане известно достаточно много и пишут об этом с завидной частотой. Но были эпизоды в послевоенной истории СССР, когда советский солдат повторял путь своих отцов, сражавшихся против фашистской Германии. Это, прежде всего, события в Венгрии, шестидесятилетие которых отмечается в этом году. В далеком октябре 1956 года Красная Армия вела уличные бои в Будапеште, так же как и в 1945 году.
Советское правительство еще неоднократно будет использовать силу для подавления антиправительственных выступлений в странах социалистического лагеря: Чехословакия, Германия… Но события в Венгрии стоят особняком, ведь там шла настоящая война, с применением с обеих сторон танков и артиллерии. Именно поэтому ветераны венгерских событий отнесены к участникам боевых действий. Были в их числе и осетины, некоторые из них сложили свои головы ради защиты идеалов социализма. Среди них и прославленный разведчик Хаджи-Мурат Мамсуров и уроженец селения Ход Южной Осетии Василий Бекоев. И сегодня еще среди ветеранов Республики числится около 20 человек, принимавших участие в венгерских событиях.
После смерти Сталина началось развенчание его «культа личности», которое очень многим тогда показалось преддверием краха советской системы. Венгры требовали такого же расчета с прошлым, который начал Хрущев, произнеся свой знаменитый антисталинский доклад.
В июле 1956 г. в обстановке начавшихся студенческих волнений пленум ЦК компартии Венгрии отправил в отставку генерального секретаря Ракоши. Во главе страны стал Эрне Гере. 23 октября 1956 началась массовая студенческая демонстрация в Будапеште, закончившаяся погромом. Демонстранты снесли памятник Сталину, попытались захватить ряд зданий в Будапеште. В такой обстановке 24 октября 1956 произошла новая смена власти, руководителем страны стал член компартии Имре Надь, который к этому времени завоевал симпатии оппозиции. На заседании правительства, где состоялось это назначение, Надь клялся оставить нарастающее противостояние и начать процесс гражданского примирения. Под нажимом Москвы руководство венгерской компартии согласилось на проведение политической реформы и заявило о готовности начать диалог по всем требованиям митингующих. Фактически Надь получил «карт-бланш» на проведение реформы и мирный выход из политического тупика.
Однако вместо того, чтобы попытаться успокоить людей, начать мирный диалог, Надь фактически спровоцировал гражданскую войну – выйдя из компартии и объявив ее «нелегетимной», он распустил своим указом органы госбезопасности и потребовал немедленного вывода советских войск.
Фактически сразу после этого началась бойня – коммунисты и поддержавшие их венгры вступили в схватку с «на-
ционалистами» и бывшими сторонниками Гитлера в Венгрии хортистами, которые активно поддерживали требования вывода советских войск и выхода Венгрии из Варшавского договора. По Будапешту прокатилась волна самосудных казней, когда пойманных коммунистов, сотрудников спецслужб и даже членов их семей после зверских издевательств вешали на деревьях вниз головой. Стремясь остановить погромы и убийства, в Будапешт были введены советские части с категорическим приказом огня не открывать. И почти сразу начались убийства советских военнослужащих и членов их семей, поджог бронетехники. За 6 дней беспорядков с 24 по 29 октября погибло 350 советских военнослужащих и около 50 членов их семей.
Стремясь до конца не вмешиваться в происходящие в Венгрии события, советское руководство пошло на встречу требованиям И.Надя и 28 октября 1956 советские войска были выведены из Будапешта, но это привело только к эскалации гражданской войны.
Буквально на следующий день на площади Республики перед зданием горкома партии толпа расправилась с сотрудниками госбезопасности и столичного горкома партии. В ходе расправы было убито 26 человек во главе с секретарем горкома Имре Мезе. Их всех повесили на деревьях головой вниз.
Сегодня много любят рассуждать о «всеобщности» восстания, хотя на самом деле в стране началась гражданская война, с обеих сторон сражались и погибали сотни людей. В распоряжении путчистов было более 50 000 единиц стрелкового оружия, до 100 танков, около 200 орудий и минометов. Сила не маленькая.
Как рассказывают ветераны венгерских событий, боевые действия были полномасштабные. Приходилось даже использовать реактивную артиллерию, чтобы подавить очаги сопротивления. Против советских войск выступали далеко не только студенты и рабочие. Понятно, что для управления танком или пушкой недостаточно одного протестного духа, нужны умение и опыт. А такой опыт имелся у бывших солдат венгерской армии, которые уже сражались против СССР в составе немецкой армии.
Здесь стоит напомнить, что Венгрия была одним из главных союзников гитлеровцев в войне против СССР. На советском фронте отвоевало ни много не мало, почти полтора миллиона венгров, из них погибло 404 700 человек, больше 500 000 попало в плен. Венгерскими войсками на территории СССР было совершено множество военных преступлений, которые были зафиксированы следственными органами и комиссиями по расследованию фашистских зверств, но никакой ответственности за свои преступления Венгрия в итоге так и не понесла, вовремя предав вчерашнего союзника – Германию и выйдя из войны в 1944 году. Теперь бывшие солдаты снова взяли в руки оружие.
Интересный момент. Выходцы из Южной Осетии, участвовавшие в боевых действиях в Венгрии, рассказывают о встречах с ясами. Как известно, эти потомки алан расселились в древности здесь в одной из областей компактной массой. Но яссы не оставались в стороне от происходящих событий, принимая в них самое активное участие. При этом большинство из них поддерживало восставших. Некоторые из них знали об общем историческом прошлом с осетинами, но, тем не менее, особых симпатий к солдатам из Осетии не проявляли. Для них они все были «советскими».
Когда все возможности для мирного решения конфликта были исчерпаны, и сложилась реальная угроза дестабилизации на всем пространстве социалистического лагеря, было приятно решение о переходе к активным действиям. В течение недели все крупные очаги сопротивления были подавлены, хотя обошлось это дорогой ценой для противоборствующих сторон. В результате событий 1956 года в Венгрии погибло 2740 сторонников власти и восставших, 25 000 оппозиционеров было репрессировано, 200 000 человек покинули страну. Потери советской стороны составили 720 – убитыми, 1540 ранеными, 51 военнослужащий пропал без вести.
Все советские участники венгерских событий дали подписку о том, что они будут держать в тайне события тех дней. А осетины такую подписку давали еще и на осетинском языке.
Оправданы ли были действия советских властей? С точки зрения человечности едва ли. Но с политической, стратегической точки понять руководство СССР можно. Не надо забывать, что в этом же году антисоветский мятеж вспыхнул и в Грузии. В марте 1956 года сперва студенты, а после рабочие и деклассированные элементы подняли мятеж под лозунгом защиты наследия Сталина. Однако вскоре погромы уже шли под лозунгами выхода Грузии из состава СССР. Если бы тогда не были приняты жесткие меры, то СССР распался бы не в 1992 году, а в 1956 году.
Впрочем, применение силы для защиты стратегических интересов страны был опытом не только СССР. За шесть лет до событий в Венгрии английские части были брошены на подавление коммунистического восстания в Малайзии, и только за первый год боев там было уничтожено больше 40 000 человек. И никого это не возмутило. А за два года до событий в Венгрии французская армия начала карательную экспедицию в Алжире, где в ходе войны погибло почти миллион алжирцев. И снова никто не обвинял французов в жестокости. Любые факты истории всегда, даже по истечении большого временного срока, надо рассматривать из реалий и особенностей конкретного периода.

Коцты Х.
Газета "Республика"