ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ: РЕАЛИИ ИЛИ МИРАЖ?

Для решения любых вопросов осетины собирались на Ныхас. Такой образ решения вопросов предполагал, прежде всего, коллегиальность, а затем и здравый смысл. Пребывание на Ныхасе означало праздное протирание штанов на завалинке, а вполне осмысленное обсуждение каждодневных проблем. А обсуждать было что, поскольку одни проблемы порождали новые. Чтобы не ввергнуть себя в губительный хаос, лучшие люди собирались для решения проблем и выработке единого правильного решения. Такой образ согласования спасал народ. Эта система оказалась настолько действенной, что ею стали пользоваться повсеместно следующие поколения всяких сообществ от древних римлян, со своим сенатом, до современных конгрессменов США, обозначивших свое пристрастие «демократическим» ценностям. Ну, да ладно – воспользовались нашими разработками? – Бог им в помощь. Ну, а сами то мы где оказались в этом плане? Был нартовский Ныхас, была аланская военная демократия, были народные сходы… И так мы доскакали до наших дней, когда стали международнопризнанным  независимым государством со своей Конституцией и другими атрибутами самостийности, по пути теряя мудрые традиции Ныхаса.

Разговаривать на эту тему можно долго, нудно и малопродуктивно. Реалии сегодняшнего дня таковы, что мнение человека, общности людей стали подменяться «государственными интересами» и другими красивыми словосочетаниями. В противопоставлении им возникли «демократические ценности», «права человека», «гражданское общество», «международное право» и другие цивилизационные прозрения. Битвы между концепциями не будет в принципе, поскольку первые подомнут вторых, хотя и оставят как племя на расплод.

Все эти мысли пришли на ум, когда в нашем обществе стали обсуждаться вопросы строительства в центре Цхинвала Русской православной церкви. Пустырь на месте бывшей «еврейской» школы волновал многих. Туда вообще хотели полностью перенести второй городской рынок. Но тогда мудро решили, что создавать рядом с культурными, детскими и школьными учреждениями очаг антисанитарии не стоит. Рынок убрали и вместе с ним и всю уличную торговлю по улице Исака. Все восприняли это решение с пониманием. Затем прежний президент объявил, что там будет построен Аланский храм. Подробностей не было, потому и обсуждение сошло на нет. Вслед за этим некие энтузиасты предложили заложить на пустыре сквер – место отдыха для детей и трудящихся и вместе с этим именно там воздвигнуть мемориал Защитникам Отечества. Потом явилась новая весть: на вожделенной земле будет воздвигнут торговый центр. И вот последний аккорд: на спорной территории будет построена церковь РПЦ. Все сообщения на этот счет шли под грифом: решение окончательное и обжалованию не подлежит…

Вот тут-то и начались словопрения. Некоторые посчитали себя обманутыми, а иные и вообще униженными, поскольку их мнение уже никому не интересно. По этому мнению известный коммунист «Известий» Илья Смирнов писал: «Разные группы граждан стравливают друг с другом, например, верующих – то с поликлиникой, то с музеем, то с жителями района, где под строительство храма прицельно отводится очередной несчастный парк. Меня удивляет позиция священников, которые принимают такие подарки, не задумываясь, от какого они духа».

У нас ситуация многим сложнее, поскольку православную паству уже не первый год окормляет (после отказа РПЦ) Греческая старостильная церковь, которая, собственно, и помогла воссозданию Аланской Епархии. Но и на такой небольшой конфессиональной площадке произошел раскол. А что говорить сейчас? верующих успокаивают: идите куда хотите. Но от такой вседозволенности появляется недопонимание и порождается противостояние. «Дьявол проявляется в деталях».

А тут еще «терки» вокруг имени Илии II и твердой позиции Московской патриархии, что Южная Осетия – это каноническая территория Грузинской православной церкви. Нас убеждают, что в новом храме наложат табу на произношение имени грузинского церковного главы. Но кто может мамой поклясться, что так оно и будет? Церковь должна объединять, а мы уже пережили катаклизмы на почве веры. А что будет, когда верующих поставят перед дилеммой, где им преклонить колени? Трудно представить, что паства Церкви Рождества Пресвятой Богородицы стройным потоком направится из полностью своей, обжитой, не сверкающей убранствами церкви на задворки библиотеки имени Анахарсиса. К тому же, не будем закрывать на это глаза, места богослужений – это еще и деньги и здесь ситуация более чем щекотливая. Здесь свое весомое слово могли сказать и наши священнослужители – особы более чем заинтересованные. Но свою позицию пока четко высказал только Отец Георгий (Александр Пухатэ). У него, конечно, свое отношение к РПЦ. Он является нашим первым священнослужителем постсоветского периода, возродил нашу церковь, и прекрасно помнит, кто ему помогал в самое тяжелое время и кто от него, мягко говоря, отмахивался как от назойливой мухи. Так он прямо заявляет, что РПЦ любые вопросы, «касающиеся Абхазии и Южной Осетии всегда увязываются с Тбилиси. Не надо быть наивными в этом вопросе». Свое веское слово может сказать и Отец Яков. А вот то, что в Тбилиси нет истеричных протестов на сей счет – уже сильно настораживает. И тут слова Отца Георгия о наивности приходятся как нельзя кстати.

К тому же к вопросу о строительстве в Цхинвале церкви РПЦ, тесно прислонились сообщения о восстановлении грузинской церкви Св. Нины, где службы будут вести грузинские архиереи и  строительстве в Мцхета некой «осетинской» церкви. Такое троединство случайным просто быть не может.

Впрочем, в этом вопросе мы не одиноки. То и дело приходят сообщения из разных мест, которые на время позволяют отключиться от своих странностей. Скажем, рядом с мечетью строят сосисочную. Или в одном квартале расположились рядом Дворец бракосочетания и кладбище. Все верно: родился, женился и помер. А в Сухуме, например, церковь огорожена забором от стадиона. Не спешите увидеть в этом некую нелепицу. Увидим в этом крутой креативный подход: перед игрой проводится молебен и на противника накладывается анафема. Каждый гол отмечается звоном колоколов. А после игры проигравшая команда, не заходя в раздевалку, отправляется замаливать свои грехи. Этот творческий порыв можно перенять. Скажем, вторая школа вообще может отказаться от звонков на урок, заменив их колокольным перезвоном. Таким образом можно будить детишек из яслей после дневного сна. А читателям библиотек вместе с книгами выдавать беруши. Это, конечно, перебор, но на многие явления у нас возникает нервная реакция даже у крепких натур.

Тут надо сказать, что никто не против строительства храмов и других богоугодных строений, даже те, кто в церковь вообще не ходит. И не надо делать из противников строительства церкви РПЦ впритык к школе и библиотеке антихристов, русофобов и предателей национальных интересов. У нас не любят полутонов: «за» — значит наш, «против» — уже враг. В сущности, вопрос уперся в место строительства. Тут свое экспертное заключение должны сделать не только церковники, но и ученые, в частности – археологи и этнографы. Не следует торопиться, такие решения не терпят суеты. А многим следует задуматься о том, почему Тбилиси не разрозились истерикой  по поводу решения строительства на «оккупированной» территории церкви РПЦ. Молчат – значит нужно!

По времени вопрос о строительстве церкви совпал с событиями вокруг появления паркового сооружения у памятника Коста Хетагурова, которое народ называет «Фатима». Таковое здесь в 60-70 годы прошлого века уже было. Поэтому это уже ремейк. Группа энтузиастов, из самых благих побуждений, предложила на народные средства  воссоздать композицию и объявила сбор средств. Поначалу серьезно к этому никто не отнесся, но процесс набрал обороты. И тут никто не спросил тех, кто более всего компетентен – писателей, художников, представителей сталинирской интеллигенции. Никто даже не стал вникать в причину снесения композиции. По крайней мере, тогда никаких митингов протеста на сей счет не наблюдалось. А вот, что пишет на сей счет доктор исторических наук, прямой свидетель возведения и сноса этой скульптуры Руслан Дзаттиаты: «В 60-70 годы памятник (Коста – ред.) был потревожен совершенно ненужной и композиционно нарушающей целостность и законченность творения скульптора: установили, как говорится, ни к селу, ни к городу, фигуру скорбящей девушки у искусственного родника, прозванную в народе «Фатимой». Мировая практика не знает ничего подобного:  никто, нигде и ничем не дополнил памятник пусть даже и гениальной поправкой. «Фатима» — это обыкновенная парковая скульптура. Место ему где-нибудь в парке, сквере, в конце концов, у настоящего естественного родника. Эта работа Т.С. Гаглоева подобно его другим работам – «Мальчиком» перед гостиницей, фонтаном с тритонами в детском парке (его уже нет) и другими. Там они более чем уместны. Но снова установить эту «Фатиму» перед Коста это более чем мещанство, китч, незнание  законов композиции, эстетики и, в конце концов, нарушение авторских прав, не говоря уже о безвкусице».

Звучит резко и нелицеприятно, и тут только хочется сказать пару слов в защиту авторов идеи. Энтузиазм всегда бывает наказуем, сколь бы высокие цели не преследовал. Мы уже научены практикой добровольного сбора средств, когда отдавали свои кровные на киноконцертный зал «Чермен», на строительство ГЭС, на помощь нуждающимся. Благие начинания, но всегда находились те, кто высказывал сомнения по поводу прозрачности схем, законного использования средств, других финансово-строительных хитросплетений, и оставался негативный оттенок.
 
С такими вещами, особенно у нас, надо быть особо осторожным. Не надо наступать на те же грабли и объявлять тех, кто дал денег на новую «Фатиму» «патриотами», «цветом нации» и т.д., публикуя их имена и размер пожертвований в печати. Получается, что любой из нас, внося деньги, автоматически причисляется в национальной элите. В средние века это называлось индульгенцией. Кстати, один из коренных сталинирцев сказал, что давно высказывал идею вернуть памятник Сталину на Театральную площадь. И если бы по этому случаю был объявлен сбор, то поступило бы на два порядка больше, чем на «Фатиму». А другой заслуженный человек прилюдно заявил, что выставит в центре города двадцатиметровую стелу в честь себя любимого и сам же оплатит. А на протесты ответит: «Я так хочу».

Но получилось то, что получилось. «Фатима» многих разочаровала, и не потому, что плохо исполнена. Просто каждый хотел увидеть в ней что-то свое, а так не бывает. Те, кто гулял рядом с прежней «Фатимой», в большинстве ушли, а новым поколениям нужна уже не скорбящая девушка с кувшином, а нечто более продвинутое. Кто-то придумал байку. Разочарованные могут взять кусок скульптуры себе на вечное пользование. Такое у нас уже было. Некто, видный представитель нашей интеллигенции, проживал в многоквартирном доме. Соседи предложили ему скинуться в пользу установки во дворе навеса со столом и скамьями для проведения совместного времяпрепровождения. Наш герой безропотно наблюдал, как в дворовой постройке играли в домино, и пили пиво, в чем не принимал участие, и принял приемлемое для себя решение. Он взял пилу и отрезал от стола доску на три рубля, которые внес. Его неправильно поняли, но сам лично он был полностью удовлетворен.

Но кому-то скульптура с фонтанами, арками, скамейками, фонарями и урнами оказалось мало, а посему вмуровали рядом стенд с указанием имен всех благотворителей. Забавно, что сюда народа ходит больше, чем к опечаленной «Фатиме». Родители водят детей, хозяева – гостей, а сами благодетели – тех, кто оказался неразумен или кого жаба задушила. Представляете, как сейчас им стыдно? Сейчас они проходят там, как через тропу позора.

Но это не более чем отступление, и не призыв по ночам ходить с пилами, косами и молотами. На всем пространстве, мировом имеется в виду, появляется нечто, что противно общественному вкусу. Против Эйфелевой башни в Париже выступал весь местный бомонд. В Москве до сих пор не знают, куда деть памятник Петра. У нас вопросы более решаемы, и практика это показала. Не удалось построить небоскреб на месте кинотеатра «Фидиуаг», хотя разрешение было получено. Закладка здания университетского корпуса тоже сорвалось. Не говоря уже о нескольких пересмотрах проекта здания госдрамтеатра. Во всех случаях победило общественное мнение. Но были и потери в этом противостоянии. И как тут не вспомнить нейтральных швейцарцев. По каждому случаю, касающемуся городского хозяйства, они проводят референдумы. Вопрос может касаться того, на скольких метрах между собой должны быть расположены в городах урны или фонарные столбы.

Это, конечно, фантазии, но на каждом углу приходится сталкиваться с проявлениями частного волюнтаризма и муниципальной слабости. Хозяевам частных домов мало экспериментов на собственном садово-огородном участке, они искренне считают, что уличная площадь перед домом – это их феодальная собственность. Поэтому здесь им позволительно рыть траншеи и ямы, спиливать деревья, устраивать свалки, а самая крутизна – превращать тротуар в парковку и мойку.

Не отстают и жители коммунальных жилищ. О цхинвальских пристройках знают уже и в Оклахоме. Администрация города начала с этим бороться. Но это очень сложный процесс. Легче не разрешить строить, чем рушить уже построенное. Нынешним градоначальникам было бы легче исполнять свои обязанности, чем исправлять допущения прежних администраций. Как удалить раковые опухоли лестниц, ступеней, пристроек, гаражей, торговых точек, которые торчат отовсюду. И тут следует вернуться к главному: где строить храм? А прошлое подсказывает, что надо вернуться к национальным традициям и решать вопросы, касающиеся каждого из нас, с участием каждого из нас. Так будет справедливо.

В. СИУКАЕВ. «Осрадио»