Сегест

Этот город всегда стоял немного особняком от остальных городов Сицилии. Отдаленность от морских гаваней необычна сама по себе для греческих колоний. Именно просьба о вводе афинских войск со стороны Сегеста послужила толчком к экспедиции на Сицилию Никия и Ламаха в 415-413 гг. до н.э. И сейчас он выделяется тем, что из всей цепочки славных городов Сицилии он оставляет исследователям больше всего вопросов.

Конечно, новейшие археологические изыскания помогли установить точное местоположение Эмпориума — порта Сегеста на берегу залива Кастелламаре, а также изучить остатки самого города, в котором сохранился эллинистический театр. Путешественники всегда обращали внимание именно на храм, находящийся вне города, среди «унылого запустения» в гордом одиночестве. «После пятичасовой езды по горам, раскаленным от зноя и лишенным жизни, по обрывистым тропам, — изнуренные, томимые жаждою, мы старались открыть нетерпеливыми взорами знаменитый храм Сегеста, который долженствовал быть для нас храмом успокоения. Наконец, когда дикость нагих гор еще более увеличилась, — открылся нам в поразительном величии один из великолепнейших остатков зодчества Греков.

Храм сей, находящийся в совершенной целости, стоит как бы забытый временем, на бесплодной горе, окруженной скалами, столь же, как и гора сия, дикими, нагими и мертвыми; нет нигде ни травы, ни источника; не видно ни одной тропы, которая показывала бы следы человека; — глубокия трещины протягиваются по ребрам гор и оврагам; молчание сей дебри ничем не нарушается; солнце, повсюду благотворное, здесь, кажется, вредит; всё мертво…Неизвестно, какому божеству обречен был этот храм; но теперь обитает в нём печальный гений запустения…Если б это изящное здание не уверяло зрителя, что здесь процветал Сегест, то никакие предания не могли бы заставить его поверить этому» (Норов).

В самом деле, храм, одиноко возвышающийся над округой, представляет собою величественное зрелище. Однажды автору данного очерка попал в руки альбом гравюр, посвященных античным памятникам Италии, первая часть которого была отведена Пестуму, а вторая — древностям Сицилии («Raccolta degli antichi monumenti fra Girgenti, Segeste e Selinunte. Luoghi nella Sicilia»). При этом не был указан год выпуска альбома; можно было только узнать место издания — «галографию Агапито Францетти» на улице Корсо в Риме, и имя художника, по чьим эскизам были выполнены гравюры. Каково же было мое удивление, когда по прочтении «Путешествия в Италию» Гёте я прочитал о художнике, создавшем эти прекрасные «пейзажи с руинами», — Якобе Гаккерте, который сопровождал Гёте в поездке по Италии. «Весь заросший зеленью» храм выглядит на старинной гравюре более романтично, чем после косметической расчистки. Удивительно, но этот «храм успокоения» по Норову, «один из великолепнейших остатков зодчества Греков», так и не обрел по сию пору своего настоящего имени. Норов ссылается на Фацелло, который называет этот храм «Цедериным», основываясь на словах Витрувия, который говорит, что по обыкновению древних народов, храмы Цедеры воздвигаемы были вне города, «в местах отдаленных и сокровенных». Чертков старается глубже проникнуть вглубь вопроса. Он приводит суждения итальянского антиквара князя Бискари, немецкого ученого Мюнтера и того же Фацелло, указывая на то, что Витрувий грекам был не указ: «да и могли бы Сегестяне следовать советам Витрувия, современника первых Императоров, при постройке своего храма, видимо носящего признаки древнейшего Греческого зодчества». «И в Риме храмы, посвященные Венере и Цедере были в городе, а не за стенами его», — добавляет он, отметая гипотезы князя Бискари о том, что храм посвящен был Венере или Эскулапу, и Мюнтера, вкупе с Фацелло предполагавшего, что храм посвящен был Цедере. Мюнтер опирался и на собственные изыскания, а именно — надпись с посвящением Афродите, но принадлежала ли она храму или какому другому зданию — неизвестно.

Храм в Сегесте так и остается по сию пору безымянным, благо, что он единственный здесь и название «Храм в Сегесте» давно уже стало для него именем нарицательным.

Существуют два мнения. Первое — то, что строительство храма было прервано в ходе военных действий, вызванных вторжением карфагенян в 409 г. до н.э. и более не возобновлялось, а второе — о необязательности наличия целлы и крыши у античных храмов, для того чтобы воскурения богам возносились прямо в небеса (что не противоречит мнению Черткова). При этом к подобному убеждению историки пришли сравнительно недавно, а именно — к 1950-м гг, спустя много лет после путешествия Черткова.

На отсутствие целлы, или «внутренней галереи», как он ее называет, обратил внимание и И.В.Гёте во время своего посещения Сегеста в апреле 1787 г. Он же оставил нам интересное сообщение о первых восстановительных работах над этим памятником. Описывая современное ему состояние храма Сегеста, он указывает, что «колонны все на месте; две из них рухнули было, но недавно опять восстановлены». Далее Гёте отмечает: «Реставрация 1781 года пошла зданию на пользу».

Театр является вторым и последним архитектурным памятником Сегеста, дошедшим до нас. Новейшие исследования позволили воссоздать более полный облик театра, который не ограничивается только несколькими ступенями. Расположенный на северном склоне Монте-Барбадо, театр предоставлял своим зрителям возможность лицезреть не только театральные действа, но и находящийся в отдалении залив Кастелламаре.

Зрители располагались на двадцати хорошо сохранившихся рядах. Своим обликом театр обязан вторичному расцвету города в период римского господства в III-II веках до н.э.

Оставаясь верным своим собирательским пристрастиям, Чертков не упускает возможности поинтересоваться местными находками, могущими удовлетворить его любопытство как нумизмата. «Весьма часто находят здесь монеты, — пишет он, — серебряные и медные…Попадаются медали, на которых надписи должно читать с правой стороны на левую, и эти конечно — древнейшие».

И все же состояние унылой задумчивости никак не может покинуть наших путешественников при посещении Сегеста. Самое интересное то, что это состояние передавалось практически всем их последователям, и не только русским. Лирические струны зазвучали в рассказе Черткова при приближении к сегестскому храму, который он сравнивал с одинокой пальмой «середи Оазиса» или с пирамидой, окруженной «бесплодными песками Африканскими». «Если первое ощущение мое при взгляде на этот памятник, было ощущение красоты изящнаго, то почти в то же мгновение заменилось оно унынием и скорбию о судьбе города, тут некогда процветавшего. Куда девалось многочисленное его население? Кто разрушил другие величественные храмы, театры, здания, домы его граждан? Кто разметал прах, кто разсеял кости этих потомков Энея, этих Троян, изгнанных из их отечества неумолимым роком? Напрасно мы будем вопрошать Историю: она не даст нам удовлетворительного ответа ни на один из этих вопросов. Всё, что мы можем извлечь из писателей древних об этом городе, так кратко, так неполно, что даже не знаем, в какую эпоху последовало разрушение и кому приписать его. Имя этого Герострата история от нас скрыла, а время не сохранило даже гробниц, вмещавших прах жителей Сегесты, ни других зданий, кроме храма. Он есть единственный памятник, уцелевший до наших времен, от города некогда многолюдного, как будто сохраненный нарочно, чтобы служить нам свидетелем древней его силы, могущества и просвещения жителей! Некоторые путешественники упоминают однако же об остатках стен еще сохранившихся; что касается до нас, то мы, кроме храма, ничего тут другого не видали».
Николай БАЛАНДИНСКИЙ

Фото с сайта в отпуск.ру