Этнография как интересный опыт фиксации старины

В научной сфере нашей страны представлены различные направления: история, экономика, языкознание, философия, точные науки. Свое место занимает и такая научная дисциплина как этнография.
При всем критическом отношении к советской власти мы должны отметить и ряд положительных моментов в этой общественно-политической системе. И, прежде всего, в части того, что при этом социальном строе простые люди разных национальностей имели возможность получить высшее образование и далее заниматься наукой. Как в масштабах всей страны, так и в своих национально-территориальных образованиях.
В Южной Осетии образованные люди были, естественно, и до установления Советской власти. Именно они и стали основой золотой осетинской интеллигенции, большая часть которой была уничтожена в результате сталинских репрессий. Им на смену пришло новое поколение, может быть и не столь блистательное, но также национально ориентированное.
Научным центром в Юго-Осетинской Автономной области стал Юго-Осетинский Научно-исследовательский институт (ЮОНИИ). Первые работы по этнографии из числа юго-осетинских ученых принадлежат Захарию Ванееву и Александру Тибилову. Но они не были этнографами в узком понимании этой специальности. Люди широкой эрудиции оба с одинаковым успехом занимались историей, вопросами осетинского языка и литературы, организацией системы высшего образования.
Создание же самой юго-осетинской школы этнографии принято связывать с именами профессиональных этнографов Зинаиды Гаглоевой и Людвига Чибирова. Именно они сделали это направление в исторической науке значимым сперва в Южной Осетии, а затем распространили авторитет национальной этнографии и за пределами страны. Следующее поколение этнографов также отметилось талантливыми кадрами: Алан Чочиев, Аза Кокоева, Зелим Цховребов, Фатима Гаглоева, Коста Кочиев, Лива Тедеева и др. Сегодня в национальную этнографию пришло новое поколение: Ирбег Маргиев, Ирма Парастаева и др…
Было время, когда отдел этнографии, руководимый доктором исторических наук З.Д.Гаглоевой был одним из ведущих центров в деле этнографического изучения в системе Академии наук ГССР. Подтверждением авторитета осетинской этнографии явилось то, что в Цхинвале неоднократно проводились научно-практические конференции по этнографии, в которых участвовали представители науки Грузии и республик СССР.
Сегодня отдел этнографии не является самостоятельной структурой юго-осетинского научно-исследовательского института, этнографы объединены в один отдел с коллегами-историками. Здесь же отметим, что в 2015 году научные диссертации защитили два этнографа.
Особенность этнографии как инструмента определения фактов быта и культуры народа в том, что она работает преимущественно с живыми людьми. Этнографы пешком или на транспортных средствах обходят населенные пункты, встречаются с жителями (преимущественно старожилами) и собирают свидетельства быта, особенности религиозных культов, фиксируют проявления традиционной культуры. В их инструментарии есть и технические средства: диктофоны, фотоаппараты, видеокамеры.
Впрочем, наиболее традиционным инструментом фиксации устных данных были блокнот и карандаш. Чтобы иметь хоть какое-то представление о работе этнографа можно вспомнить Шурика из известной кинокомедии «Кавказская пленница». Здесь мы видим, что при работе среди людей необходимо иметь не только письменные принадлежности, но и умение выдерживать испытание застольем.
Лично меня именно живое содержание этой научной отрасли и привлекло в этнографию. Например, археологи летом разбивают лагерь у археологического раскопа, и весь сезон привязаны к этому месту. Из радостей у них единственное то, что откопаешь череп необычной формы или найдешь старинную монету. Мне приходилось работать на раскопках, и сегодня еще по ночам во сне ко мне приходят скелеты и грозят костлявыми пальцами.
Другие коллеги этнографов – историки проводят все свое время в кабинетах и библиотеках. Перелопачиванию научного материала сопутствуют гиподинамия и мизантропия. Да еще интенсивный износ брюк J.
А этнографы все время на свежем воздухе, среди событий и праздников. Это я понял уже в свою первую научную экспедицию, когда поехал изучать жизнь и быт осетин Гуджаретского ущелья Боржомского района Грузии. В этом ущелье компактно проживали осетины, преимущественно выходцы из Южной Осетии. Жили они обособленно и сохранили много элементов традиционной культуры и обычаев, которые к тому времени были забыты в самой материковой Осетии.
Уже в свой первый приезд я попал на религиозный праздник, который каким-то непостижимым образом продолжался все две недели моего пребывания в научной командировке. Сознаюсь, что на третий день меня постигла участь Шурика из кинофильма. Утром я проснулся в чужом доме, не помня не только событий вчерашнего дня, но и свои имя и фамилию…
Но так бывает не всегда. Чаще всего этнографы, приезжая на место работы, не бывают избалованны бытовыми условиями. Приходится передвигаться на грузовиках, лошадях, арбах, но больше всего пешком, а ночевать в помещениях сельских клубов, сельсоветов или школ. Благо в летнее время, когда обычно и проходят научные экспедиции, школы пустуют и можно расположиться на ночлег на… партах. Впрочем, часто удавалось устроиться на ночь и в доме местного жителя.
Первая задача этнографов, прибывших в населенный пункт, это найти кров и стол. И здесь приходится проявлять большую наблюдательность. Прежде всего, надо определить потенциального хозяина по внешнему виду домостроения: не стоит выбирать ни дом большой и добротный, ни неказистый. В первом случае, можно нарваться на спесивость зажиточных хозяев, во втором – не стоит обременять людей с небольшимдостатком. О хозяевах можно судить и по собаке во дворе и даже по тому, зарос ли травой двор. Если собака злая и во дворе много травы – то знай, в этом доме гость не частое явление. И, тем более, здесь не будут рады людям, приехавшим издалека и с непонятными целями.
Удача, если вам на околице села встретился пастушок или словоохотливый старичок. Тогда, при умелой беседе, можно узнать не только о наличии в селе старожилов, но и определить гостеприимного хозяина.
Лучше всего работать в отдаленных районах, где нет засилья туристов. К сожалению, эта человеческая генерация выработала у горцев либо недоверие к людям, либо корыстолюбие. Этнографические изыскания в глухих ущельях хороши и тем, что здесь можно найти людей, воспоминания которых не разбавлены книжными знаниями. Редкая удача найти старика, который не служил в армии и не жил ранее в городе. Не приветствуется и образованность старожила-информатора. А то, порой на «чистую» информацию накладываются его знания, почерпнутые из книг или общения с иной бытовой и культурной средой.
Обычно приходится работать с людьми преклонного возраста, которые обладают информацией о событиях старины. И здесь этнографу так же приходится быть хорошим психологом, ведь не все люди одинаково охотно идут на словесный контакт.
Как-то раз мы специально приехали в Алагирское ущелье РСО-Алании в селение Архон к одному интересному старику. Чтобы записать его воспоминания об истории и людях края. Но контакта не получалось. Он искренне недоумевал, что интересного в том, как жители ущелья пахали, сеяли, ухаживали за скотиной или ходили в святилище. Ему казалось, что мы его разыгрываем. Лишь на четвертый день (!), когда я и мои коллеги уже отчаялись, он, смирившись с назойливостью упертых кударцев, решил приоткрыть кладовые своей памяти. И поведал столько интересного, что этого хватило бы на целую докторскую диссертацию по быту и культуре осетин.
К сожалению, такие люди редкая находка. Поэтому этнография – это наука, не терпящая промедления. Ведь с каждым годом людей, знающих о традициях прошлого становится все меньше и меньше.
Историки свои книги могут взять в библиотеке и через десять лет, у археологов древние скелеты могут спокойно пролежать в земле еще пару веков. А люди-информаторы уходят безвозвратно. И потом еще можно слышать о том, что тот или иной человек знал так много о старине, но вы его уже не застали в живых. Кстати, часто, когда я смотрю по телевизору рубрику соболезнований и вижу фотографию умершего пожилого человека солидных лет, то первая мысль, которая приходит, видимо, уже на подсознательном уровне – ушел из жизни старожил, который бы мог рассказать немало о нашей культуре и традициях. Поэтому полагаю, что этнографические экспедиции должны проходить каждый год.
После того, как заканчивается этнографическая экспедиция, наступает время обработки данных. В этот период чувствуешь себя золотоискателем, который в большом объеме добытой руды находит крупинки золота. И, конечно же, полученная информация обязательно должна стать достоянием не только коллег по научному цеху, но и общественности.
Для научного работника, как, например, для писателя и поэта, важно, чтобы его исследования увидели свет. Это, прежде всего, монографии, в которых излагаются основополагающие моменты научных разработок. Однако сегодня, при всем разнообразии издательской деятельности, научная литература в области этнографии не выходит в свет. Не ошибусь если скажу, что за последние 20 лет не вышло ни одного отдельного научного труда по этнографии осетин в РЮО, при том, что в планах ЮОНИИ к изданию готовы две фундаментальные работы по этнографии. Однако по причинам финансового характера пока нет возможности для их издания.

Роберт Кулумбегов,
газета «Республика»