Сергей Кара-Мурза: Мы не сменили улыбку Гагарина на улыбку Абрамовича

Как сейчас сказали бы в интернете: космос уже не тот. В преддверии 54-ой годовщины Дня космонавтики кажется, что раньше и трава была зеленее, и люди добрее, и космос — ближе. Но если закончилась космическая гонка — закончилась ли с ней космическая эра? Может, мы стали забывать о космосе? Какой для нас космос сейчас, и каким был тогда? Об этом своим экспертным мнением поделился с Накануне.RU философ Сергей Кара-Мурза.

Нам понятны прагматические достижения нашей космической программы — это военная программа, начиная еще с 30-х годов, ракетная техника, «Катюши», и когда было готово уже атомное оружие — очень быстро появились все технологии, чтобы обеспечить носителями космическую программу. Большие программы, как атомная и космическая, они практически весь слой современной науки заставили подтянуть, чтобы отечественная наука обеспечивала такие программы, которые фактически охватывали всю промышленность, все знания, даже о биологии. Ведь космические полеты — это практически все представление о физиологии человека. Это были такие «локомотивы», двигатели культурной и научной революции всей страны. Но дело было не только в прикладных аспектах.

И к концу 40-50-х годов мы бы никогда эту программу не реализовали, если бы она не происходила из присущего нашему народу мессианского представления. Мы думали о космосе и с точки зрения мироздания, в котором человек обязан вообще всю Вселенную понять и ее, как хозяин, защитить. Космическая программа была очень сильно связана и с идеей революции. Русская революция — она во многом выросла из представления космического. 

Заметьте, что на Западе не «космос», у них это называется «space», там нет космонавтов, там — астронавты. Потому что они исходили из именно представления о холодном мире, пустынном огромном пространстве. То есть ньютоновская модель — мир чуждый человеку. Его надо завоевать. А у нас получалось, что космос — это такое мироздание высших сил, в котором все связано струнами. Этот мир добрый и этот мир священный, грубо говоря. И я думаю, что это соревнование чисто рационального отношения к миру и отношения к миру с любовью — во многом стало определяющим. 

У нас 30-50-е годы прошли на взлете культурном, это был подъем. Во многих культурах и цивилизациях такие подъемы, особенно столь интенсивные, чередуются со спадами. Вот сейчас нельзя сказать, что как-то времена изменились, и мы деградировали, я бы сказал, что сейчас какое-то утомление настало, и временно, конечно, изменились ценности, претензии людей — люди ищут какие-то посредственные, банальные блага. Тогда было другое — причем это было общее, поэтому мы и не замечали этого, мы в этом жили. Были и «двоечники», и хулиганы, а вот было все равно общее ощущение, что у нас очень достойная культура, что все мы молодцы.

Это очень сильный был фактор, который тебя нес, тащил куда-то, а еще, конечно, это было время интенсивного развития. Потому что очень много надо было делать, чего не было вообще.

И полет в космос не был неожиданным, понимаете, это ожидали уже, даже уверены были, что вот-вот это произойдет. Нам казалось, что мы уже вышли на такую дорогу, которая уже ведет к светлому будущему, потому что ясно было, что нас уже «не возьмут». Уже были сняты многие проблемы, которые висели над нами.

В 90-е годы нас тряханули, была сильная культурная травма — там все мы пережили большую катастрофу и были немного «контужены». А вот уже новое поколение, с рождения 90-х годов — их это не затронуло так сильно. Я думаю, что будет сейчас останавливаться этот спад и начнется новый подъем. Уже чувствуется зарождение этих изменений. По молодежи, по студентам это можно сказать — больше по областным и провинциальным — вот у них есть такое состояние какого-то «рывка».

Юрий Гагарин — он как символ, в этом было что-то мистическое, потому что и Гагарин, и Королев — они как-то действительно будто светом были озарены. Гагарина просто полюбили везде, причем независимо от политики. Он стал символом, причем символом совершенно реалистичным, символом, который нельзя слепить и имитировать. И я думаю, что это какое-то качество, которое у нас все-таки не исчезло, но которое немножко припорошило чем-то.

Я понимаю, что хотелось бы вернуть такие настроения любви к первооткрытиям, к покорению неизвестных высот, но мне кажется, что это такие процессы, которые насильно ускорить нельзя. Я не считаю, что люди сменили улыбку Гагарина на улыбку Абрамовича — этого нет. У нас еще очень много такого романтизма и артистизма.

Философ Сергей Кара-Мурза специально для Накануне.RU