Поколение победителей: Сергей Гокинаев

Конец 60-х и 70-е годы ознаменовались рекордным взлетом сельскохозяйственного производства в Осетии, связанным с именами блестящих руководителей колхозов и совхозов. Назову эти имена, которые говорят о многом без всяких комментариев и перечислений личных наград: Владимир Михайлович Харадуров, Хазби Шобикаевич Хугаев, Дмитрий Михайлович Яровой, Геннадий Семенович Свирский, Виктор Григорьевич Лотиев, ныне здравствующий Сергей Александрович Гокинаев. По орденам можно судить, каким он был директором совхоза «Терек» и председателем Моздокского райисполкома.

В канун 67-й годовщины Великой Победы предлагаем вашему вниманию воспоминания Сергея Гокинаева о времени оккупации его родной станции Черноярской немцами с августа по декабрь 1942 года.

— Немцы, хотя и не бесчинствовали на станции, тем не менее вели себя как хозяева: заняли все добротные дома, а жильцов выдавили во времянки или сараи.

Ещё до прихода оккупантов бытовало нечто вроде дразнилки — «курка, яйка, молёко». Когда немцы появились у нас, мы поняли, насколько точно эти слова характеризуют фрицев: будучи хозяевами, они распоряжались собственностью жителей, особенно птицей, никого не спрашивая. Помню, комендант станции требовал ежедневно к столу курицу. Так, староста из местных каждый день ходил по дворам и выпрашивал у хозяев птицу.

Война войной, а нам, 10-14-летним пацанам, все нипочём: целыми днями гоняли в футбол на привокзальной площади. По железной дороге движение было интенсивное. Большинство немецких поездов шли в сторону Моздока не останавливаясь, но многие останавливались на нашей станции, где происходила выгрузка продуктов, горючего. Некоторые вагоны загоняли во двор элеватора и там, под прикрытием стен и забора, разгружали нечто секретное. Скорее всего, это было вооружение.
Немцы заставляли и нас разгружать продукты.

Как-то разгружали ящики с сушеной картошкой. Кто-то из ребят нечаянно уронил ящик, и содержимое высыпалось на землю. Мы перепугались, кинулись собирать, но немец наорал на нас и запретил это делать. А когда мы закончили работу, разрешил забрать содержимое разбитого ящика. Потом мы приноровились: то мешок с мукой, то ящик с тушенкой роняли, и все это доставалось нам.

В один из дней мы гоняли в футбол. Среди зевак я заметил незнакомого мужчину. После игры он отозвал меня в сторону и спросил, смогу ли я расклеить на видном месте две бумажки. Получив от меня согласие, он быстро передал мне две листовки, а сам сразу же исчез. У немцев было время обеда, и я, не мешкая, мякишем от хлеба приклеил оба листка к дереву у вокзала. Поторопился так, что не удосужился прочесть листовки.

Через некоторое время этот мужичок вновь появился на футбольной площадке, но на сей раз он попросил по дням фиксировать, сколько вагонов немцы загоняют на секретную разгрузку во двор элеватора. Более месяца я каждый день считал вагоны и, как настоящий разведчик, придуманным шифром фиксировал данные в тетради: 3-2=1 — значит, пришел один вагон; 8-5=3 — три вагона и т.д. К сожалению, за «разведданными» так никто и не пришел.

Вскоре немецкий гарнизон на станции сменил австрийский батальон. Их командир майор Арнольд чисто говорил по-русски, но главное не это, а то, что он запретил своим солдатам отбирать у населения кур, скот и другую живность. Мы, пацаны, свободно бегали по станции…

Однажды «залетные» немцы (они строили переправу через реку Терек недалеко от станции Черноярской) у жителей окраины станции забрали двух коров и одну уже погрузили на машину. Я прибежал и сказал об этом Арнольду. Коров отстояли.

Помню ещё такой случай. На станции объявился беспризорник, звали его Кузя. Он был постарше нас. С его появлением у австрийцев с автотранспортом участились неполадки. То колеса спущены, то в бензобаке оказывалась какая-то примесь, и машина не заводилась. Мы-то знали, что это дело рук Кузи. Мне показалось, что и Арнольд об этом стал догадываться. Я предупредил Кузю, и он исчез со станции. Говорили, что он перебрался в станицу Курскую и занимался тем же. Немцы поймали его и повесили.

Австрийцы внезапно исчезли. Дня через два после их бегства на станцию пришли наши. «Виллис» и два легких танка остановились на площади перед станцией. Из машины вышли генерал (по всей видимости) и два офицера. Первыми там оказались мы, мальчишки, окружили их. Я был крупнее и шустрее остальных, может, поэтому генерал обратился ко мне, похлопав по плечу:

— Ну, хлопец, и многих немцев ты убил?
— Нет, я никого не убил, а вот старший брат воюет с фашистами.

Из того времени мне особо запомнилась дата — 13 января 1943 года. Ночью на двух машинах «ЗИС-5» приехал с солдатами брат Николай в звании капитана, с медалью на гимнастерке.

— Заскочили проездом на станцию Моздок за боеприпасами, — сказал он.
Для дорогих гостей всей станцией был устроен прием. У матери по этому случаю нашлась самогонка.

Вот и вся моя «эпопея» времен оккупации немцами станции Черноярской.

Сергей Александрович после перенесенного инсульта с трудом передвигается, на люди практически не выходит и встрече с корреспондентом был очень рад. Настроение у него бодрое, память цепкая: помнит все до мелочей и поэтому рассказывал подробно, пытаясь доказать, что лидером он был с детства. В чем я не сомневался, так как задолго до этой встречи с ним, ещё с советских времен, знал об этом.
С. МАНУКЯНЦ