23 ноября 1989 года – наша борьба за независимость началась с Подвига! (3 материала)

Тревожная осень 89-го

23 ноября 1989 год… Именно с этой даты и будет писаться новейшая история Южной Осетии. В этот день город впервые пробовал себя на единство. Тогда, при въезде в Цхинвал, перед вооруженным агрессором появилось три десятка парней, сцепивших согнутые в локтях руки. Они с голыми руками встали лицом к нашествию, но уже и лицом к бессмертию. Так, история нашей борьбы за независи­мость началась с подвига… Уже после, один из грузинских лидеров, Гия Чантурия, разоткровенничался в прессе: «Эти двести (?!) человек мы сделали национальными героями, так как они вернули обратно 28 тысяч грузин. Большой ошибкой было ехать в Цхинвал, и дважды большей – вернуться обратно. Я не знаю, как исправить эту ошибку».

ТАК, НАША БОРЬБА ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ НАЧАЛАСЬ С ПОДВИГА!

После августа 2008 года многие российские печатные издания пытались преподносить Республику Южная Осетия как образовавшееся именно в связи с прошлогодними кровавыми событиями ставя, таким образом, то ли намеренно, с чьей-то подачи, то ли по незнанию предмета, крест на девятнадцати (!) годах нашей борьбы за независимость. Между тем, за эти годы в новейшей истории Южной Осетии было немало славных и героических страниц, особняком в ряду которых несомненно стоит 23 ноября 1989 года, когда горстка осетинских парней – цхинвальцев – живым щитом встали на пути грузинских неформалов, предпринявших тогда пока только первую попытку взятия Цхинвала. В те годы журналисткой Ингой Кочиевой сразу же по­сле событий был собран материал: бесценные свидетельства самих участников, которые сегодня мы предлагаем вашему вниманию.

– Мы начали собираться с утра небольшими кучка­ми и в разных местах. Знаешь, ведь, у каждого своя тусов­ка, свои круг друзей. Одни стояли на новом мосту, другие на старом, третьи сидели пока в школе бокса, четвертые на Згудерском холме. Мы стояли перед турбазой. Никакого конкретного плана не было, как не было и руководителя. Решили действовать сообразно обстоятельствам. Ясно бы­ло одно – нужно преградить им вход в город. Слегка по­спорили о том, где это удобнее сделать, и решили ставить заслон метрах в 15-ти от въезда, чуть выше здания суда, в том месте, где высота от бордю­ров до земли равна примерно 2,5 метра, не каждый рискнет оттуда прыгать на раскисшую от мокрого снега землю, а справа холм, по которому тоже не пробежишь рез­вым шагом, т. е. в самом узком месте дороги. Это было настолько логически верно, что то же самое решили и другие группы, и заслон был поставлен именно здесь…

– Оружие? Да брось ты. Впрочем, была у кого-то мелкашка. A вообще, в парке в это время шел какой-то вечный ремонт, и я еще утром нашел там нарезанные прутья арматуры, валявшиеся повсюду. Мы перетащили их и спрятали в кювет, под стеной стадиона. Хозяину мелкашки было поручено в случае, если начнется стрельба с грузинской стороны, сбегать домой за ружь­ем. Вот такая была диспозиция.

– Страха как такового не было. Но и спокойствием наше состояние нельзя было назвать. Понимаешь, можно испугаться в драке где-нибудь в темноте, без свидетелей, когда их много, а ты один, и можно даже убежать без осо­бого ущерба для самолюбия. Но здесь все должно было произойти на глазах друг у друга. Это обязывало. Да и время тянулось бесконечно. Периодически кто-нибудь приходил и сообщал, что вот сейчас они выехали из Тби­лиси, сейчас они митинговали в Игоети и т. д. Да, мы здо­рово нервничали. Пошли поразмялись в Школе бокса, «покачали» штанги, потом вернулись к зданию суда и, сидя на бордюре, съели огромное количество пирожков. Курили одну за другой…

– Кто-то спросил, какой сегодня день и число. «Какая тебе разница?» – ответил ему другой и рассказал анекдот про понедельник. Это знаешь, где мужика ведут на расстрел, а он ко всем пристает, какой сегодня день? Ну и сказали ему понедельник, мол, ну и что? А он присви­стнул: «Вот ничего себе, неделька начинается!» Тогда один из нас сказал: «Сегодня четверг, 23 ноября 1989 года, и мы все еще очень сильно пожалеем, что торчим здесь».

– Около 12.00 подъехало два самосвала, груженных кирпичами, и встали поперек въезда; чуть поодаль с независимым видом стоял трактор «Кировец». В нем сидел квайсинец и, кажется, дремал. Я был на машине, и пример­но в это время, меня с несколькими парнями отправили на разведку в сторону «ЦАРЗ»-а. Кто-то принес сообщение, что со стороны «ЦАРЗ»-а в город проехали грузинские автомобили. Вскоре они были задержаны. Царзовцы с торжествующим видом вытянули из машин огромные по­лотнища флагов независимой Грузии и вступили с их об­ладателями в ожесточенную дискуссию по поводу «хозяев и гостей» на земле Южной Осетии. Те из них, у кого неос­торожно вырывалось «Самачабло», неизменно получали по зубам. Все были крайне увлечены этим спором, как вдруг кто-то случайно посмотрел в сторону дороги (с ЦАРЗ-а ее хорошо видно) и крикнул: «Едут!». И действи­тельно, мы увидели длинную вереницу автобусов и легковых машин, которая медленно стекала вниз, к городу. То­гда мы впрыгнули в машину, и помчались наверх, к ребя­там…

– Теперь уже ни за что не определишь, кто стоял первым, а кто прибежал потом. Во-первых, потому, что никто не скажет: «Я пришел туда первым», – просто не по-мужски говорить об этом вслух. Во-вторых, когда пронеслась, наконец, весть, что они едут, все группы как-то одновременно оторвались и быстро пошли к месту предполагаемого сопротивления…

– Мы уже собрались, а их все не было. И снова все подумали, что кто-то плохо пошутил. Тогда Б. сказал: «Что ж, пойдем им навстречу, если они не идут». И
мы пошли, сцепив согнутые в локтях руки. Дошли вон до того столба, поравнялись на него, и встали. Кто стоял в первом ряду? Да неважно это. Я стоял вот здесь, рядом стоял Р., а дальше К. Кто и в какой последовательности стоял дальше, не было ни смысла, ни времени запоминать, потому что прямо перед нами на дороге показалась белая «Волга». В., стоявший с краю, сделал несколько шагов вперед и встал перед машиной. «Волга» остановилась. Из нее вышел министр внутренних дел Горгадзе и потребовал освободить дорогу. В принципе, он мог бы сделать это по­вежливей. В. вспыхнул, и, наверное, что-то сказал минист­ру. Потом он, правда, жалел, что был невежлив с пожилым человеком.

– Сбоку нахально подъехал красный «Запорожец». Из него высунулся парень с видеокамерой и начал водить ею по нашим лицам. Мы корчили ему рожи…

– Они показались. Толпа вперемешку с легковыми машинами и автобусами. Они приплясывали и пели, на ходу разворачивая огромный транспарант. На нем была надпись: «Самачабло – это Грузия». Понимаешь, их было слишком много, и картина, конечно, была жуткая. И все же сейчас уже было спокойней. Мы видели противника и зна­ли, что делать. Чьи-то нервы не выдержали, он выдернулся из первого ряда и втиснулся во второй. Тогда Б. громко выругался. Это относилось к тем, кто струсит и убежит, хотя как раз в этот момент мы быстро перетасовались и сплотились тесней. Вперед встали те, кто был уверен, что сможет первым ударом опрокинуть противника…

– Они шли плотным строем победоносно и нагло, переговариваясь друг с другом с таким ви­дом, будто говорили о погоде. На нас даже не смотрели. И когда первый ряд столкнулся с нами грудь в грудь, они изобразили крайнее изумление, мол, что это валяется под ногами? От первых реплик: «Эй, посторонитесь, мы идем в Самачабло, грузинский город Цхинвали!» – закипела кровь. Но не драться же было, в самом деле, с такой ар­мадой, приходилось сдерживаться. Хотя они нада­вили на нас и потеснили на несколько шагов; на ком-то уже трещала одежда. Наконец, они оста­новились, и мы, воспользовавшись этим, протащи­ли их обратно до «своего» столба, поравнялись на него и отсюда уже не трогались до самого конца…

– Тут они начали повязывать белые повязки на головы, но продолжали стоять вплотную, так, что каждый из нас имел возможность говорить с тем, кто стоял напротив. Так получилось, что стоящий передо мной оказался осетином. Он плохо говорил по-осетински, но все же без примеси грузинских слов объяснил, что они не хо­тят конфликта, что приехали с любовью проводить друже­ственный митинг. Любовь действительно била ключом и переваливала через края колонны, хвост которой уперся, кажется, в точку отправления…

– Подошли солдаты со щитами и дубинками и бы­стро встали за нами. Потом уже набежал народ. «Кировец» выкатился и встал поперек дороги за самосвалами. Нас было уже не так мало. После перепалки мы договори­лись разойтись друг от друга на пять шагов. Они отошли на свои пять шагов, мы, конечно, нет. Так, между нами образовался проход, в который немедленно выскочили Н. Натадзе, Г. Гумбаридзе, другие узнаваемые деятели. Натадзе кричал: «Кто вас прислал? Где ваш руководи­тель?», и, не добившись ответа, разводил руками: «Дика­ри, с ними невозможно разговаривать». А. взял Гумбаридзе за руку и долго прохаживался с ним вдоль ряда туда и обратно. У Гумбаридзе трагически соединились брови на переносице и вытянулось лицо. О чем они говорили, я не слышал, но я слышал, как потом тот же А. спросил у Горгадзе: «Кого вы, советский генерал, привели сюда?». Ты представляешь, что грузинского министра тогда еще можно было назвать советским генералом? Вообще, узна­ваемых было много. Г. Чантурия сморкался в огромный платок и ругал страну, в которой нет нормального лекар­ства от насморка…

– Когда Натадзе разволновался и начал кричать нам, что он профессор я крикнул ему: «Во сколько вам обошлась ваша должность?». Кто-то похлопал меня по плечу и показал пальцем на холм, призывая посмотреть туда. Там стояли двое, один из них отодвинул полу и пока­зал мне ствол, а затем выразительно постучал себе по пе­реносице. Я плохо разглядел, но это был автомат, или обрез…

– «Сакартвело!» – вопили они и, кажется, дейст­вительно верили, что это Сакартвело. «Ирыстон!» – отвечали мы не так мощно, но зато без тени сомнения. Нас плохо было слышно, потому что как раз в это время к нам в тыл зашла целая колонна городских грузин с такими же лозунгами и знаменами. Они тоже кричали «Сакарт­вело!», и в один момент обе колонны почти совсем заглу­шили нас. Ты хочешь знать, кто были те первые, кто ос­тановил шествие? Вот тебе верный признак – к утру все первые сорвали голоса…

– Не знаю, чего мы ждали. Никто не верил, что они вот так возьмут и повернут обратно, раз их не пустили в город. Боялись провокаций, после которых бы обязательно началась кровавая свалка. Не хотелось так дешево умирать. Я думал об одном – если мне и на этот раз удастся выйти живым из этой истории, любой ценой приобрету оружие…

– В какой-то момент Э. пустил по рядам ошеломляющую новость: из Ногира выехало 360 автобусов с воо­руженными северянами на помощь южанам. Никто не поверил, но на некоторое время нас это развеселило и во­одушевило. Еще отличный был момент, когда появи­лись аланские флаги, наспех сшитые, с бахромившимися краями – сразу захотелось в рукопашную. Принесли и водрузили на «Кировце» портрет Ленина, приколоченный к швабре, и красный флаг. И, говорят, лихорадочно искали портрет генерала Родионова, да так и не нашли…

– Подвиг, ты говоришь? Да я как-то редко пользу­юсь этим словом, а уж к себе никогда его не примеривал. Не знаю, для меня подвиг всегда ассоциировался с Вели­кой Отечественной. Матросов там, Олег Кошевой, ну и все в таком духе. И вообще, почему бы тебе не написать лучше о проблемах маленького кафе, например?..
А между тем, сзади, за их спиной бурлил уже весь город. Рождалась жажда борьбы за свободу. И с этим чувством единства исчезали страх и неуверен­ность. И предчувствие борьбы становилось все ощутимей.
Маленький мальчик, весь перемазанный сажей от костров, безмерно счастливый, носился размахивая палкой с воплями: «Вперед! За мной!». И вдруг спо­ткнулся, упал и поранил лицо об гвоздь, торчавший из палки. Из пораненной губы по испачканному лицу обильно потекла кровь. Чьи-то сильные руки подхва­тили его, подняли на трактор и осторожно вытерли ему лицо краем аланского знамени. На белой полосе оста­лись пятна крови. И никто тогда еще не знал, что это была первая кровь.
Все, что было потом, мы знаем. Этим мы жи­вем, потому что история нашей борьбы еще не успела стать для нас воспоминанием. Символично, что парни, остановившие в ноябре 89-го шествие, имевшее целью оскорбить Осетию, снова оказались в первых рядах защитников, когда новое шествие на протяжении всех этих лет являлось, чтобы уже уничтожить Осетию. Не называйте их боевиками. Это чужое колючее слово не отразит никогда чистоты их сердец и глубины искренней любви к Родине…

Алихан Пухаев, один из первых организаторов сил самообороны Южной Осетии в Отечественной войну 1989-1992 гг.: «Наш народ сломить невозможно…»
В суете повседневных событий, быстроменяющихся реалий и политических перепетий, налаживая свою жизнь, преодолевая сопутствующие неурядицы, мы невольно забываем о многих событиях и фактах в нашей недавней истории, исход которых, собственно, и предопределил будущее. Мы постепенно, хотя, впрочем, ненамеренно, стали предавать забвению значимые для нашей истории события и имена, которые привели нас к обретению государственности, людей, приложивших немало усилий, в условиях хаоса и неопределенности сделавших все, чтобы сохранить Южную Осетию. За годы, прошедшие с первых дней начала национально-освободительного движения осетинского народа многое изменилось, изрядная часть событий тех, вроде бы, недалеких лет с течением времени стирается из памяти, меняются поколения, уходят очевидцы и непосредственные участники событий, ставших основополагающими в борьбе осетинского народа за свою независимость. Да, время берет свое, но знать свою историю, чтить и помнить своих героев потомки должны вечно…
Конец 80-ых годов прошлого века. Южная Осетия еще не знает, какая участь ждет ее в свете происходивших в результате процесса разрушения СССР событий. Из Грузии уже доносились первые призывы об изгнании «пришлых» осетин с «грузинской» земли. О том, что это первые предвестники войны, в те дни мало кто мог догадываться, слишком сильна была еще вера народа в мощь и нерушимость Советского Союза. Знал о неизбежности войны и предвидел ее только Он…
Алика Цховребова (Джахъо) уже более 20 лет, как нет в живых, но в воспоминаниях Алихана Пухаева, одного из главных организаторов первых отрядов самообороны Южной Осетии, личности этого человека отведено особое место. Давняя дружба Джахъо с Джабой Иоселиани была для него именно тем ключом, которым он открывал тайные «сундуки» грузинской политической, впрочем, и не только политической, кухни. (Кстати, именно благодаря этой дружбе головорезы Д.Иоселиани из военизированной группировки «Мхедриони» в итоге так и не сунулись в Южную Осетию, хотя и расположились на подступах к городу. Между тем, на что были способны мхедрионовцы, было со всей жестокостью показано в войне в Абхазии – ред.). Вот и сейчас Джахъо, узнав о намерениях фашиствующих грузин в отношении осетинского народа, встретился с Алиханом Пухаевым, чтобы поделиться своими опасениями о надвигающейся угрозе…
В эти дни Алихан Пухаев побывал в гостях у нашей редакции. Сейчас уже, глядя на убеленного сединой пожилого мужчину, трудно поверить, что этот тот самый Алихан, о мужестве которого в начале 90-х ходили легенды. Хотя, наблюдая за тем, с какой силой зажигается блеск в его чуть прищуренных глазах вспоминая боевое прошлое, приходилось только догадываться, что для этого человека в борьбе за свою правду препятствий не могло было быть по определению. «Начну с того, что для меня неприемлемо слово «герой» по отношению ко всем защитникам нашего Отечества, – сразу же озвучил свое «условие» наш собеседник, – это слово применимо лишь в отношении целого народа Южной Осетии, на протяжении двадцати лет борющегося за свою независимость, свою землю. Все, начиная с малолетних детей и до глубоких стариков, укрывающихся в подвалах, заслуженно являются носителями этого звания. Здесь в эти годы все были на равных условиях, в равной степени приговорены к смерти, но каждый из оставшихся здесь, не покинувших Южную Осетию в военное лихолетье, так или иначе, боролся с врагом, одни – просто своим присутствием, другие – на передовой. Так что, выделять кого-то, будь это даже проявивший чудеса мужества человек, на мой взгляд, не совсем справедливо. Единственным исключением для звания Герой могут являться лишь отдавшие свои жизни в вооруженном противостоянии с грузинским фашизмом, будь-то в 90-х годах, в 2004-м или 2008-м».
Алихан Андреевич многие события и факты из далеких 90-х помнит как будто день вчерашний, хотя не перестает сетовать, что вспомнить иногда удается не все. «О готовящейся против Южной Осетии военной «операции» я узнал задолго до первого «похода» грузин в Цхинвал от своего друга Алика Цховребова (Джахъо). У него было много друзей в Грузии, в околовластных кругах и «авторитетных» группировках. То, что противостояние с грузинами неизбежно, он уже знал и предупредил о реальной угрозе и меня. На тот момент уже активизировала свою деятельность организация «Адæмон Ныхас», но с каждым днем мы уверялись в том, что только политическими методами противостоять врагу в его возрастающем стремлении «усмирить» осетин наш народ не сможет. Рушился Союз, ситуация выходила из-под контроля. Поэтому совместно с Джахъо было принято решение о создании отрядов самообороны по всей Республике. Собрали ребят, объяснили им ситуацию и стали разрабатывать план действий. Квайса, Знаур, Ленингор – ребята из всех районов выразили готовность встать на защиту Отечества. В едином патриотическом порыве молодежь сплотилась вокруг общей идеи. Теперь уже главной нашей проблемой стал вопрос о том, как и чем вооружить людей. Оружия не было фактически ни у кого – незадолго до этого руководители грузинских силовых ведомств по линии МВД тогдашней ГССР собрали все имеющееся на руках осетинского населения оружие. Изъятию подлежали не только единицы табельного оружия, имеющиеся в наличии в органах правопорядка, но и обычные охотничьи ружья, находившиеся у отдельных лиц. Оружие осталось лишь у единиц. Объявив о создании ополчения по всей республике, мы стали как-то решать вопрос и о приобретении оружия. «Стволы» приобретались на собственные средства, но многие мастерили и сами. За короткий срок мы разработали «технологию» изготовления противотанковых мин, гранат и т.д., которая позволила нам надеяться на обеспечение обороны в случае вторжения грузин. Вскоре мне удалось купить за хребтом у советских военных старый БТР без башни. Башня была приобретена чуть позже. Мы постепенно мобилизовались и усиливали сопротивление. Кстати, в самом начале нашего противостояния, зная о моей роли в организации отрядов ополчения, грузинские спецслужбы при содействии небезызвестного генерала Малюшкина приняли решение меня «нейтрализовать». За мостом, на восточной окраине города мою машину остановили военные. Нас с Иналом Цховребовым, тогдашним главой администрации г. Цхинвала, заставили выйти из машины, посадили в другую и повезли в Гори. По пути Цховребова высадили и отвезли обратно в Цхинвал, ну а я был доставлен до «пункта назначения». Новость о моем похищении мгновенно облетела весь город. В ответ за сутки было задержано около 70 грузин. Алик Цховребов (Джахъо) выставил ультиматум генералу Малюшкину – или освобождение Пухаева, или никто не отвечает за жизнь этих людей. Опасаясь дестабилизации обстановки, генерал вынужден был договориться о моем освобождении с грузинской стороной. К вечеру второго дня меня благополучно доставили в Цхинвал». 
Наверно и сегодня, анализируя опыт ведения боевых действий в Южной Осетии, многие задаются вопросом о том, каким образом осетины, фактически безоружные, смогли противостоять имеющим значительное преимущество и в количестве, и вооружении грузинским агрессорам. «Главным нашим «оружием» был боевой дух, – находит объяснение Алихан Пухаев, – мы фактически не владели необходимой военной тактикой. Исключение из общего числа защитников Южной Осетии в плане военной подготовки составляли только воины-афганцы. В те дни именно их отряд, организованный Гермагеном (Гебо) Тедеевым считался основной силой. Серьезную помощь в первые дни, да и на протяжении всего нашего противостояния оказывал нам Сергей (Алвери) Кочиев, кадровый военный, который помогал организовать на более профессиональном уровне действия отрядов самообороны при тех ресурсах, которыми мы располагали. Все это уже постепенно забывается. Поднабравшись боевого опыта, в какой-то момент мы стали совершать «вылазки» и на территорию самой Грузии. Два раза с Аликом Цховребовым (Джахъо) мы предпринимали попытку покушения и на Звиада Гамсахурдиа. Оба раза прикрепляли взрывное устройство к машине лидера грузинских националистов. Один раз оно в «нужный» момент не сработало, поэтому пострадала лишь охрана Гамсахурдиа, в другой – его обнаружили до наступления «момента». Третья «штука» до сих пор хранится в надежном месте.
Вообще, грузины зачастую знали о наших действиях, были в курсе всего происходящего. Тогда, впрочем, как и позднее, здесь успешно была внедрена вражеская «агентура». Забегая вперед скажу, что уже с началом полномасштабных боевых действий у нас не раз случались срывы каких-то «операций», когда происходила «утечка» информации и противник предпринимал определенные действия на опережения… Вообще, случаи «сдачи», к сожалению, не новость в нашем противостоянии на протяжении всех 20 лет. Были моменты и в 2004-м году, не остался в стороне и 2008-й. Кстати, до сих пор не подведены итоги, анализ августа 2008-го, хотя дело это нужное, и даже необходимое.
Отдельное слово, при воспоминаниях о судьбоносных 90-х годов, нужно сказать и о Торезе Кулумбегове, человеке наипорядочнейшем, патриоте и истинном лидере нации того времени. Заслуги Тореза Георгиевича перед Южной Осетей огромны, однако сам народ, к сожалению, не воздал и толики почета, причитающегося первому руководителю страны. Именно из-за честности и принципиальности Торез Кулумбегов под давлением ряда околоправительственных кругов в свое время он был вынужден покинуть Южную Осетию». 
Сегодняшнему молодому поколению, к сожалению, мало известно о мужестве тех ребят, которые фактически с голыми руками боролись за свободу своего народа. «Всех уже и не вспомнить, – сожалеет наш собеседник, – их было много, десятки и сотни в каждом районе города, районах республики. Сослан Тигиев и Владимир Келехсаев из «Дыргуиса», Джамболат Кокоев из Гуджабаура, Толик Кочиев и Альберт Джиоев противостояли врагу в «тамарашенском» направлении, Гурам Джагаев в Нульском направлении, Тедеев Владислав был «главным» по Кваисинской обороне и многие другие простые ребята, многие из которых забыты. Из огромного количества защитников Отечества того периода сложно выделить даже нескольких ребят. У всех нас была общая цель, и каждый был готов пожертвовать собственной жизнью во имя будущего Осетии. Многих мы не досчитались уже в первые дни начала вооруженной агрессии. Героически погибли Инал Тасоев (Коммунист), Владислав Джиоев (Басмач) и др. В эти дни погибали и совсем молодые ребята, фактически юнцы. К примеру, в районе Царза грузинские бандформирования расстреляли двоих 14-летних парней, которые с самодельными ружьями встали рядом со взрослыми на посту в этом районе города…
Мы обязаны помнить каждое мгновение этой борьбы, каждого защитника. Ведь именно тогда человек дорожит завоеванной свободой, свободой, пропитанной кровью и горечью потерь. Поэтому, могу со всей ответственностью заявить, что человек, который вместе с нашим народом не был все эти годы, не перенес все лишения и трудности, никогда не поймет народ Южной Осетии. Народ, который сломить невозможно…».

Рада Дзагоева

Народные умельцы Осетии начала 90-х. Все для фронта, все для Победы

На всем протяжении вооруженного грузино-осетинского противостояния юго-осетинская сторона всегда находилась в невыгодном в военно-техническом плане положении. И это неудивительно. В Грузии имелись многочисленные советские воинские части, вооружение которых постепенно переходило в распоряжение грузинских подразделений. Поэтому силам самообороны Южной Осетии приходилось проявлять верх изобретательности и умения, чтобы обзаводиться вооружением и техникой для отпора врага. Во-первых, оружие изготавливалось народными умельцами (некоторые из которых в советское время были ювелирными мастерами). Причем таких «мастерских» по городу было несколько. Из юго-осетинских «оружейников» в начале 90-х на слуху были имена Роберта Трусова, Льва Гогичева, Ахсара Кочиева, Мухара Габараева (Бутти), Станислава Славинского, Вадима Тадтаева… Проводились опыты и по переделке стрелкового оружия. К примеру, неисправные авиационные пулеметы (нужно же было хоть как-то пользоваться наличием в городе вертолетного полка) местные умельцы смогли не только починить, но и приспособить к наземному использованию (десятилетие спустя, уже в войне 2004-го года, один такой четырехствольный скорострельной пулемет нашей редакцией был приспособлен под своеобразную «тачанку» для переброски на позиции на стареньком «УАЗ»-е). Были и более легкие орудия, смонтированные на основе 23 мм. авиационной пушки, кроме того, самодельные переносные ракетные установки с НУРС-ами, минометы, выточенные из тракторных поршней, мины направленного действия…
Отдельная страница «народных оружейников» Южной Осетии касается тяжелой техники. К примеру, на одном из местных заводов были подготовлены две единицы бронетранспортеров. Один, изготовленный на основе трактора, назвали «генерал Родионов» (по имени советского генерала, разогнавшего в Тбилиси демонстрацию 9 апреля), другой на базе ГМЗ (гусенично-минный заградитель) приспособили одну из градобойных пушек (122 мм), реквизированную на ТрансКАМе, которую народная молва окрестила «Танка-пушк». Позже появилось еще несколько гибридных моделей тяжелой техники, один из которых окрестили «ХДМ». К сожалению, сегодня все эти образцы «народного творчества» разрезаны на металлолом, а многие не сохранились даже на фотографиях… Единственное, что не удалось смастерить юго-осетинским умельцам, так это авиацию. Самолет, который изготавливал местный «кулибин» Петр Хубежов, и который должен был быть вооружен неуправляемыми ракетами, так и не встал на крыло.
Бронетехника изыскивалась, конечно же, и на месте, в частности, на поле боя. К примеру, появление на вооружении Южной Осетии первого заводского танка датируется летом 1992 года, когда на высотах у села Прис был поврежден грузинский танк «Т-55». Через несколько месяцев он был отремонтирован и введен в состав сил самообороны. Своя посильная помощь исходила и от дислоцированных в Цхинвале войсковых частей – саперного и вертолетного полков. При этом надо отметить, что хотя их командование и симпатизировало местному населению, делиться оружием оно все же не спешило, хотя сами воинские части и жилые городки, где проживали семьи советских военнослужащих неоднократно попадали под обстрел грузинских сил. Наибольшую известность получила история с подкопом в расположениесаперного батальона, штаб которого располагался на нынешней ул. Миротворцев. Подкоп шел с противоположной улицы, с территории, прилегающей к забору части и подходил к подземному хранилищу стрелкового оружия. Когда после подземный лаз был обнаружен, в нем, как оказалось, была пропущена электроэнергия и телефонная связь. В последнем случае провод тянулся к наблюдателю, сидящему на чердаке соседнего дома, из которого прослеживалась территория воинской части. В случае нахождения военных на маршруте прохождения подкопа, наблюдатель своевременно сообщал и работы приостанавливались, чтобы шумом не выдать себя… Оружия, кстати, в хранилище оказалось мало – за день до подкопа значительная его часть была вывезена, о чем специально и своевременно, с целью его обязательного перехвата, были оповещены некоторые представители тогдашнего руководства сил самообороны. Но по безалаберности и халатности «посвященных» план перехвата не был осуществлен, и оружие покинуло пределы Южной Осетии.
К середине 92-го года нахождение стрелкового оружия уже было не столь проблематичным – его можно было купить у той же Грузии или завезти с невероятными трудностями из Северной Осетии. А вот с техникой дела обстояли намного сложнее. Но и здесь нашелся выход. По программе конверсии в России было распродано тысячи единиц бронетехники: тягачи, бронетранспортеры. С них снимали башни, вооружение и продавали как обычную технику. Несколько подобных «неполноценных» БТР и БРДМ были приобретены и для Южной Осетии. Позже сюда прибыли отдельно башни и пулеметы.
Ну а противник, как было сказано выше, недостатка в вооружении не испытывал. С советских военных складов грузинские военные забирали любое необходимое им вооружение – в те годы как политическое, так и военное руководство разрушающейся империи всячески поддерживало Грузию, при этом блокируя человеческие посылы руководства саперного и вертолетного полков южным осетинам, вплоть до увольнения и военного трибунала. У российских военных штабов шла своя война… Не было у Грузии недостатка и в военных специалистах – многие россияне с желанием «халтурили» в грузинской армии. А в 1992 году Грузии по решению Москвы вообще официально передали целые воинские части со всей техникой и вооружением.
Впрочем, как показала история, окончательная победа не всегда определяется количеством и силой оружия. Главное – это дух защитников Родины.

Коцты Х.
Газета «Республика»