Цыгане шумною толпою…

Светофор вдруг встрепенулся и покраснел, грозно уставившись на своих подопечных. Автомобили покорно притормозили, тихо рыча моторами и изрыгая выхлопы перед регулировщиком. Счет пошел. Уже не первой молодости цыганочка плавно переходит от одной машины к другой, без слов прося подаяние.

Аргумент, что ей необходима помощь, у попрошайки весомый. Причем в прямом и переносном смысле. У цыганочки на руках — полуторагодовалый малыш, который с испачканным личиком и длинными спутанными светлыми волосами, весело уставился на водителей.
Подол понемногу пополняется мелочевкой, к которой присоединяются редкие бумажные купюры. Вновь загорается «зеленый глаз», и длинная череда автомобилей рассеивается по улицам города. На смену им к перекрестку подоспевают другие, на мгновения замирая перед светофором.
— Это ваш ребенок? — вопрос инспектора ПДН ОП №3 УМВД РФ по г. Владикавказу капитана полиции Вадима Кочиева застал цыганку врасплох. Попрошайка, растерявшись, поспешила ретироваться, впрочем, далеко уйти ей не удалось. Сотрудник полиции попросил женщину предъявить документы.
— Это не мой ребенок.
— А чей тогда? — этот вопрос уже задает наш корреспондент.
— Это… это мой внук.
Но светленький малыш разительно отличался от цыганки с темным цветом кожи, что и насторожило инспектора подразделения по делам несовершеннолетних.
— А на кого он похож?
— Дело в том, что это не мой родной внук, — женщина, запинаясь, все же решилась сказать правду. — Это ребенок моей невестки.
— А сама она где?
— Я не знаю, она с сыном на квартире где-то в центре живет. У нее еще ребенок, совсем маленький, за двумя не успевает, вот я и присматриваю за старшим.
— Тогда как вы не знаете, где она живет?
— Так сын мне утром приносит малыша, а вечером забирает.
— А вы сами где живете?
— Здесь рядом, в садах, у нас палатка.
— Одна живете?
— Нет, еще золовка моя, дети и племянники.
Словно в подтверждение ее словам на перекрестке появляются два черномазых мальчугана с металлоломом. Поинтересовавшись у женщины, все ли в порядке, ребята исчезают среди деревьев.
— Вы можете связаться с вашей невесткой?
— Нет, я ее номер телефона не знаю, но сейчас позову сына, он с нею свяжется.
Минут через пять появляется и он. Звонит своей жене, но безрезультатно.
— Она трубку не берет. Наверное, ушла в церковь… Там, хорошо подают.
— Так все же в кого ребенок светлый?
— Так, жена же не цыганка, она — осетинка. — Цыган Леша наконец-то дозвонился. — Сейчас приедет.
Инспектор ПДН вызвал дежурный наряд, который забрал цыганку с «внуком» для выяснения обстоятельств в отдел. Туда же должна была подъехать и «мамаша» ребенка.
Мы же с еще одним инспектором ПДН капитаном полиции Альбертом Такаевым пошли проверять, где живут цыгане. То, что открылось нашему взору, мягко говоря, смутило. Конечно, большинство цыган ведут кочевой образ жизни и им не привыкать к полевым условиям, но то, что мы увидели, было трудно назвать и палаткой.
В этом «скромном жилище», было только место для сна, причем, как умещались в нем две взрослые женщины с уже немаленькими детьми, которых мне так и не удалось сосчитать, уму не постижимо. Ни о какой санитарии, конечно, и речи не шло, как и о каких либо удобствах.
— Еду готовим на костре или покупаем в магазине. Купаться все идут в баню. Но я с женой живу на квартире. За сутки с одного цыгана хозяйка берет 150 рублей. Но там тоже нет места для купания. Приходится идти в соседний квартал, там одна женщина пускает в баню за тридцать рублей.
— А на что вы живете?
— Металл собираем, сдаем, а бывает, и зовут на «черную» работу. Где мешки перетаскать, где еще что-то. А девочки вот просят подаяние. Но, они только на Архонском перекрестке стоят.
— Почему?
— Так, на Центральный рынок кто нас пустит? Там другие цыгане.
— То есть территория города, можно сказать, поделена между вами?
— Ну, наверное. Мама пару раз пыталась в центр сунуться, но ее другие цыгане выгнали. Больше не пробовала.
Через час уже в отделе я с инспекторами ПДН беседовала с прибывшей туда «мамашей».
26-летняя Марина из Хумаллага прожила с цыганом из Беслана 8 лет. Оказывается, у женщины есть еще старший сын, который сейчас в интернате. Второй малыш все еще ерзал на коленях ее свекрови, а вот девочке, которая была у нее на руках, от роду всего лишь неделя.
— Я беременная была, когда мой муж захотел другую жену привести. Ему все родственники говорили, что нужна другая — цыганка. Вот и выгнали меня. Я на пятом месяце была, когда на рынке ко мне Алексей подошел. С тех пор и живем вместе.
— Так все дети от того мужа?
— Да.
Инспекторы ПДН разъяснили женщине, что за попрошайничество и ненадлежащий уход за несовершеннолетним предусмотрены административные и уголовные статьи, и если она не прекратит вести такой образ жизни, ее, возможно, и родительских прав лишат.
— А на что мне жить? Приходится просить подаяние. Но я скоро за второго ребенка получу материнский капитал, а за третьего земельный участок и построим с Лешей дом.
— А вам детей не жалко? Мы полчаса простояли на перекрестке, где ваша свекровь просила подаяние и чуть не задохнулись от выхлопов автомобилей. А ведь это ежедневно вдыхает и ваш ребенок.
Женщина, улыбнувшись, промолчала. Зато, она с гордостью хвалилась, что «зарабатывает» в день около двух-трех тысяч рублей.
— У меня и сейчас достаточно денег. И дети ни в чем не нуждаются.
К сожалению, попрошайки, столь привычные для мегаполисов, стали появляться и на улицах таких небольших городов, как Владикавказ. «Бизнес нищих» стал набирать обороты и в провинциях. Говорить о том, что за ними кто-то стоит, пока не приходится, хотя на одном из рынков, когда я расспрашивала одного из продавцов, про мальчишку-попрошайку, который в этот день отсутствовал, мне намекнули, что я лезу не в свое дело. И что ему намного лучше, чем сотням ребятишек, которые учатся в школе. Понятия, что лучше для ребенка, у нас с ним оказались полярно разные, и как я не пыталась ему доказать, что такие дети уже с детства обречены на один, и весьма нехороший путь, мой оппонент с ненавистью в глазах доказывал обратное, приговаривая, что лучше бы мы — «менты-полицаи» — занялись другими проблемами.
Большинство попрошаек во Владикавказе — цыгане. Зачастую они появляются в многолюдных местах именно с детьми. Сотрудники полиции практически всех знают пофамильно, но, к сожалению, статей, которые кардинально бы искоренили попрошайничество, в Российском Законодательстве нет.
Есть ст.151 головного Кодекса РФ, предусматривающая ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в попрошайничество. Проблема в том, что данная статья не защищает грудных и просто малолетних детей. Их нельзя «вовлечь», так как «вовлечение» предусматривает сознательный возраст ребенка, когда он понимает суть происходящего, а взрослый уговорами или угрозами, а то и просто личным примером склоняет ребенка к попрошайничеству. Малолетних же детей можно только «использовать», а это не предусмотрено статьей. В 99 % случаев попрошайки, прекрасно осведомленные о несовершенстве закона, попрошайничают с маленькими детьми. Да и задерживать попрошайку с ребенком нужно 3 раза, чтобы была «систематичность» вовлечения. Этим они и пользуются. В 99 % случаев они таскают маленьких детей, а также скрываются из поля зрения милиции после 2-х задержаний. То есть меняют место работы.
Но против таких «мам» можно также возбудить уголовное дело по ст. 156 УК «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего». Особенно, если ребенок находится в тяжелом состоянии, болен или истощен.
Статья 5.35 КоАП РФ также предусматривает штраф за «неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних» (именно по данной статье попрошаек с детьми обычно и привлекают. Сумма штрафа при этом колеблется в пределах 100-500 рублей). Понятное дело, попрошайки с легкостью расстанутся с этой суммой и вновь пойдут на улицы.
Попрошайничество в России вновь стало набирать обороты с 1993 года, когда была отменена статья 209-я УК РСФСР, предусматривавшая уголовное преследование за «ведение паразитического образа жизни».
Группа ученых из Карлова университета в Праге и Института этнологии и антропологии РАН опубликовала многолетнее исследование поведения нищих в России и Европе. Вышедшая книга называется «Бредущие среди нас: нищие в России и странах Европы, история и современность».
Это масштабный труд, описывающий методы воздействия нищих в Праге, Флоренции и Москве. Ученые исследовали не столько психологию попрошаек, сколько «национальную душу» подающих. Оказалось, что Россия и здесь продемонстрировала свой уникальный путь. У нас нищие зарабатывают едва ли не больше всех в Европе и отлично адаптируются к изменению общественного мнения. А подают им не столько из человеколюбия, сколько из желания соблюсти традицию и самоутвердиться в собственных же глазах.
Попрошайничество — исключительно древний акт. Ему столько же лет, сколько и человечеству, а может быть, и больше: выпрашивание мяса, например, очень распространено у ближайших к человеку обезьян — шимпанзе. По современным представлениям ученых, альтруизм (а попрошайничество эксплуатирует именно это чувство) — одно из главных свойств человека. Оно возникает в ответ на определенные символы или раздражители. Один из них — обращение к религиозным чувствам.
«Бессмысленно в Китае просить так же, как и у православного храма. Если же китайцы выстроятся шеренгой около входа в церковь, им тоже никто ничего не подаст», — поясняют исследователи. — Уникальность российских попрошаек заключается, прежде всего, в использовании ими религиозных мотивов. Фразу «люди добрые, помогите, пожалуйста, кто сколько может, спаси вас Господь» не раз слышал каждый горожанин.
До революции подаяние «убогим» было просто традицией русской православной культуры. Возрождение российского попрошайничества как раз совпало с реабилитацией религии после длительного периода государственного атеизма.
И современные нищие интуитивно уловили, что этим можно пользоваться и сейчас, хотя и действует этот инструмент по-другому.
На удивление, но в меру религиозной Европе религией никого не разжалобишь. И это при том, что там религиозные обряды регулярно исполняет куда больше людей, чем в России. Только треть чехов считает себя католиками, и эта же треть ходит на воскресную мессу. В России же регулярно ходят в церковь не более 5% горожан, тогда как православными себя считают три четверти граждан. И утомительные обряды они заменяют именно подаянием.
Не работает «религиозная» стратегия и во Флоренции. Более того, согласно опросу, проведенному среди нищих Праги корреспондентами Newsweek, итальянские туристы были признаны самой плохо подающей нацией. «Они даже наши миски сбивают ногами или переворачивают, а еще католики», — сетуют итальянские попрошаек.
Самый прибыльный вариант во всех странах — многодетная мать, желательно беременная. Наша героиня рассказала, что и до знакомства с цыганом Лешей, попрошайничала беременной с детьми. Заработок был совсем не плохой. По всей видимости, Алексей решил с помощью Марины и ее детей, нажиться и сам.
Использование детей для попрошайничества имеет давнюю историю и в России. Еще в XIX в. жители одного из самых крупных «нищенских гнезд» в Пензенской губернии предпочитали нанимать детей, калек и женщин, а иногда целые семьи. Они обладали такими большими средствами, что выплачивали за работу нищему до 10 руб. в месяц, а по окончании установленного срока калеки передавались от одного хозяина к другому как простая вещь. И сегодня дети — самое эффективное оружие попрошаек.
В одном из выступлений Глава МВД РФ Рашид Нургалиев предложил внести поправки в Российский Уголовный кодекс и установить ответственность за использование детей в целях попрошайничества. Изменится ли ситуация с попрошайничеством в ближайшем будущем, покажет время. Нам лишь стоит надеяться, что все же горе-мамаши прежде чем выходить на улицы города с протянутой рукой, призадумаются, на что они обрекают своих детей.
Но, к сожалению, если у той же попрошайки Марины есть выбор, как жить дальше, то у большинства цыган этот выбор отсутствует. У женщины есть дом, родители, братья, куда она может вернуться, дать образование детям, трудоустроиться. Но она решила идти по другому пути. У кочующих цыган такого выбора нет. Детям давать образование зазорно, а если это девочки, тем более. Мне вспомнилась история цыганочки Розы, которая однажды подошла ко мне на одном из рынков. Ей было лет двенадцать.
— Научи меня писать свою фамилию, хотя бы в паспорте, чтобы могла расписываться.
— А в школу ты не ходишь?
— Нет, родители не отдали.
Я Розу частенько встречала, расспрашивая ее каждый раз, о том, как она живет. Девочка рассказывала, что большинство цыганок — гадалок — шарлатанки и верить им не нужно. А через какое то время я ее встретила с заплаканными глазами.
— Меня замуж выдают за старика. За десять тысяч рублей продали. Встретила я розу после этого уже спустя много лет. Это была уже уставшая от жизни женщина с тремя детьми, которая с завистью на меня смотрела.
— Меня муж избивал, я от него сбежала. Хотелось бы мне пожить хоть немного, как обычные люди. Не цыгане.
Мы привыкли смотреть на цыган с пренебрежением, не задумываясь о том, что многие из них действительно не хотят так жить. Не хотят выходить на улицы попрошайничать, подбирать на свалках одежду для себя и детей, не хотят жить в страхе, что их в очередной раз выгонят власти города с насиженного места. Не хотят, но по-другому не умеют.
Длинная череда автомобилей вновь замерла перед светофором. Но на этот раз попрошаек с детьми на перекрестке нет. Надолго ли они исчезли, покажет время.
Инга Хадаева