Вот такой вот цирк! (фельетон)

Любят у нас в стране нартов развлечения. Правда было их не так уж и много, все больше военные подвиги. То великаны заявятся к нам по недоразумению и на свою беду, то мы сами отправляемся в поход в Гумскую степь, добыть злата и невольников. Из развлечений только пиры да охота.
Но иногда бывали и диковинные ситуации, когда в наши ущелья забредали чужеземные бродячие артисты. Тут уж было раздолье для наших детей и женщин. Да и нам мужчинам было интересно, особенно старикам, которые на развлечения были падки, аки дети малые. А смотреть было на что.
Медведь вперевалку плясал под дребезжание бубна, которым потрясал разряженный в яркие одежды бадхан этакий. Или женщины их рода выплясывали с развивающимися лентами. И еще одна диковинка – обезьяна. Посмотришь на ее ужимки, ну просто маленький человечек. Как в первый раз она выскочила из кибитки, женщины нартов в страхе разбежались. Но после обвыкли и всегда ждали очередного приезда бродячих артистов. Однако в один год не приехали больше в страну нартов цирк с медведем, обезьяной и бубнами.
И тогда решили нарты послать в мир людей вестника, чтобы тот зазвал к нам снова бродячий цирк. И как всегда решили послать меня. Подумали нарты, Сырдон, мол, не совсем нарт, но в то же время печется о благе страны нартов. Выполнит успешно поручение – хорошо, сгинет в стране людей – горевать не будем. И то, правда, кого еще посылать на поиски цирка как не нарта Сырдона, который сам ходячий цирк? Старейшины на Ныхасе решили – Сырдон исполнил. Да и не впервой мне наведываться к людям.
Спустился я с пригорка в град главный, иду по широкой улице. Вижу большое здание на другом пригорке, раскинувшееся в ширь, да и высеченное словно из каменных глыб. Здание новое. Подумал я, уж очень это здание великолепно, может здесь узнаю что-либо о цели своего визита. Подошел ближе, вдруг из тяжеленных врат выходит муж почтенный, осерчавый и слегка прихрамывает, видно вражеская стрела когда-то попала ему в ногу. Я к нему, да молвлю о деле своем. А он в ответ со злости: «Эх, отец, да тут как раз и есть цирк! Сидят, развлекают себя, а до простого люда им и дела фактически нет» и показывает на это широченное здание. Вижу, лукавит, со злости и от беспомощности своей сказал, видимо, никто его проблему не решил, а то и вовсе не выслушал даже.
Но потом смилостивился над моими сединами, посадил меня на железного коня и отвез ко дворцу, где выступали настоящие циркачи. Смотрю, народ толпился здесь в изобилии, все больше мамаши с детками. Представление рекламировалось красочной афишей: обезьяны на трехколесных велосипедах, попугаи, клоуны… Заплатил я на входе 400 монет и зашел в огромную залу уже заполненную шумной детворой. Присел на пятом ряду скромно, с краю. И началось.
Пока артисты бессмысленно бегали по сцене, потом клоун вышел, колесо стал крутить, а после лег на битые стекла, а помощники стали сверху на него ножи кидать. Видимо приболел их факир, вот послали ситуацию выручать клоуна. А тому один из ножей даже в бок вонзился. «Ой, погубят неопытного, окаянные!», – подумал я… После вышел жонглер и стал бросать и ловить кубики. Правда, неловкий он какой-то оказался, поймать ему кубики удавалось не всегда, ну да ладно. Детишки-то радовались безмерно. Что с них несмышленышей взять!
А потом появились диковинные пестрые птицы-попугаи, которых скоморохи пытались заставить вытворять разные фокусы. Правда, пернатые делали это без особой радости. Да и то через раз.
А потом выбежали на сцену две мартышки, одна в памперсы одетая. Походили на руках, протянулись по жердочке и дальше категорически отказывались слушать своих повелителей, хотя те и тягали их за веревки. Честно говоря, на море, на обычном пляже обезьянки более артистичнее, покладистее, да и работу свою знают получше.
Но более поразили собаки, коих было целых три. Хотя фокусы выделывали только две из них, а одна собака черного окраса ходила по сцене как наш деревенский барбос. Бегала из угла в угол, время от времени задирая ногу и помечая территорию. Я уж подумал, что это мой наглый пес Пируз, он такой же бесцеремонный. Но пригляделся, нет, не он. Хотя был такой же грязный и лохматый как моя деревенская собака. Впрочем, вонь исходила не только от собак, время от времени волна смрада накатывала со сцены на весь зал. Вот он аромат настоящего цирка! Конечно, если в течение трех дней помечать таким образом всю сцену… А ведь и зверья как такого не было: три собаки, две обезьянки, да попугаи. Несерьезно таким табором с представлениями разъезжать.
Нет, подумал я, это не тот цирк, который нам нужен. Да и место ли цирку в таком великолепном зале. Зверушки бегают, смердят. А рядом сидела женщина и жаловалась: «Здесь у нас Президент выступает, ансамбль наш государственный, артисты великие из России приезжают, а сейчас здесь мартышки гадят! Не по человечески. Каждому свое место».
И действительно, каждому свое место, помню, как лет пять назад на площади, что величаво зовется здесь Театральной, котлы поставили, огонь развели, мясо варили… Я еще тогда подумал – как так?! Ведь с этой площади ребят доблестных после ратных подвигов в последний путь провожали, клятву знамени приносили, чуть ли не священной у народа людского считалось место это, а тут мясо-хашламу варят… Нет, конечно же всему свое место, и мясу, и цирку…
Понятно, что пройдет время, уборщики выскребут сцену, выстирают обгаженные портьеры, запах псины в зале выветрится. И можно будет снова приглашать важных гостей, играть государственный гимн и произносить со сцены клятвы. Но хотя цирк и уехал, неприятный осадок остался…

Рубрика «Улыбка Сырдона»
Газета «Республика»