Виктор Буйвидас. Как-бы-чего-не-вышло

Все люди, державшие в руках Павлодольский аналог Фестского диска, жестоко поплатились за это. У музейного труженика Эдуарда Ч., принесшего невинный черепок на экспертизу, погибли дети. Ученого Виталия Т., в кабинете которого долго пылился раритетный фрагмент, задавила насмерть легковушка. Интервьюера Владимира К. вскоре после проведенной им экспертизы разбил инсульт. С тех пор правая рука профессора висит плетью. 

Для меня самым поучительным знамением явилось покушение. Оно внушило мне полезное правило: от легендарных сокровищ лучше держаться подальше и любоваться ими в музеях. Причем руками лучше не трогать!

Кстати, я — журналист, акула пера, корреспондент газеты «Пульс дня». ФИО раскрыть не могу: вынужденно шифруюсь. А фамилию редактора, так и быть, засвечу — Вышлов. Подпольная погремуха у него «Как-бы-чего-не-вышло». Очень верная, как оказалось, позиция!

Короче, я приказал жене трубку стационара не снимать. 

— Будем заметать следы! Дескать, нас круглосуточно нет дома по причине отъезда в отпуск, — разъяснил популярно.

— А свет вечером со двора видно, — возразила она.

— Лампы горят спецом — чтоб воры подумали, что мы дома, и не включили налет! — огрызнулся я.

— Да врубилась, не дура! — Супруга обиделась и в пику мне ответила на звонок.

Тут же пришлось собирать вещи. Ведь вызвали меня не куда-нибудь, а в Следственный комитет. Попрощался я с женой. Та, понятное дело, в слезы. Двадцать штук ежемесячно — мимо носа. Жалко! 

По дороге вспомнил рекомендацию шпиону из романа Тома Клэнси: «Чтобы не случилось, помни, главное — стрелку перевести». Какую и куда, сообразить я не успел. Перекрестился на купол часовни у здания МВД и вошел в комитет. У нас в Павлике все силовые конторы расположены на улице Пушкина. Рядышком. Как дыни на одной грядке. Удобно. Все душевные господа сразу под рукой. Для проведения урожайной посадки. 

Возле турникета в стеклянном скворечнике сидели два сержанта. Спортивные парни. Борец и Каратист. Спросили документ. Я отдал.

— Колющие, режущие есть? — грубо поинтересовался служивый со сломанными ушами.

— Нет, откуда? — Я замахал конечностями, как мельница.

— Надо бы обыскать, — Коп с натруженной ладонью дернулся встать.

— Оставь, оно тебе надо? Контур все покажет.

— Я, что, подозреваюсь в терроризме? — Во мне проснулся не ко времени репортер. — Стар я уже по горам бегать. Мне 56 лет.

— Они и в 67 бывают, — хмуро сообщил Борец.

— Вам на пятый этаж, — послал меня Каратист.

— А в какой кабинет?

— Вы поднимитесь и ждите.

Изрядно запыхавшись, я добрался до последнего этажа. В пустом коридоре на полу был коричневый линолеум, стены покрашены розовой водоэмульсионкой. «Понятно, с такого покрытия кровь легко смывать». Мое прозрение сразу подтвердилось. Из какого-то офиса стал ясно доноситься монотонный мужской скулёж. Конечно, не после угощения слишком горячим чаем. Неприятная слуховая галлюцинация растянулась на целый час. «Психологическая обработка, — смикитил я. — А следак всё видит. Камера где-то спрятана». 

— Заходите, садитесь. Побеседуем. — Следователь Гадаев был предельно вежлив. 

«Контраст по сравнению с сержантами. Эффективный прием: злые внизу — добрый наверху».

Улыбчивый юноша в щеголеватом камуфляже сел за раскрытый лэптоп.

— Уважаемый, объясните, пожалуйста, ситуацию. Как только вы напишите там про какой-то… факт. Так его похитят или затопят. Что можете пояснить следствию? 

— Ничего. В статьях везде прямая речь. Говорят участники событий. С них и спрос.

— Да. Но подпись ваша. Сначала придется ответить вам. Что не понятно?

— Понятно. Я не при делах.

— А кто?

— Точно не знаю. Возможно, наш редактор Вышлов. 

— Почему?

— Так он же задания дает. И бородища у него, как у Хаттабыча.

— Отлично! Распишитесь.

Уходил я из комитета не спеша. Деловитым шагом. Как Штирлиц. В вечернем парке не выдержал: раскинул широко руки, вдохнул прохлады по диафрагму… Свобода!

Гадаев долго резал трусцой вокруг ксерокса. Собирался с мыслями перед судьбоносным шагом. Затем остановился, крепко зажмурился, нажал кнопку громкой связи и гаркнул по-военному:

— Товарищ полковник, подозреваемый по делу «Платинум» обнаружен! 

— Молодец, Гадаев! Кто? — строго спросил начальник.

— Редактор Вышлов. 

— Да ты чё?

— Точно! Он на Хаттаба похож.

— Родственник?

— Так точно! И в США часто шныряет.

— О! Здесь гешефтом пахнет!

— Еще каким!

— Так! Бери его теплым — и в холодную!

— Есть!

— Немедленно выезжай! Через 20 минут чтоб доложил!

— А если пробка?

— Штопор с собой возьми, дурак! Всему вас учить надо. А воще прально! Для смелости надо! Ну, с Богом! Наливай, Ируня!

И, весело матюкнувшись, полковник отключился. 

— Вперед за кассой черного маклера! С банком пролетим — так кто виноват? Журналист нагадил! Главное — стрелку перевести!!! — Предприимчивый следователь подвел черту в построениях, близких к Теории вероятностей. 

Окрыленный Гадаев помчался выполнять категоричный приказ. Уже на ступеньках резко тормознул. Стукнул себе кулаком в темя. Вернулся пулей. Выхватил маникюрный набор из ящика стола. «Пока доедем, дырок в погонах для звезд насверлю!» 

Каково же было мое изумление, когда утром в редакции я застал страшную картину. Все утешали секретаршу Люду, любовницу Вышлова. Девушка рассказывала, размазывая слезы по пухлым щекам:

— Нагрянули маски-шоу и забрали нашего Вышлова. Сказали: он родственник экстремиста Хаттаба. Я говорю: он русский, а Хаттаб — араб. А следак уперся: все равно надо проверить. Пушкин — тоже русский, а предки из Африки!