Джигка. Пророк в своем отечестве.
Он — младший сын в семье. Его родители бы актёрами, оба красивые, самобытные люди. Такие же, как все звёзды старой актерской школы и, впрочем, как большинство цхинвальцев той поры. Особая стать и степенность дяди Вани, его тембр диктора Центрального Телевидения, оптимистичный темперамент и юмор тети Зареты годы совершенно не стёрли из памяти. Они всегда стремились усадить нас за стол, угостить пирогами, компотом или гоголь-моголем. В общем, всем, что на тот момент было в доме. При этом тетя Зарета регулярно над нами подшучивала. В детстве, в их доме я впервые увидел гобелен картины «Охотники на привале». Видимо я долго его рассматривал и, проходившая мимо тетя Зарета, указав на сидевшего справа, совершенно серьезно обронила «Вот видишь, это наш Ваня на охоте. Ружье дома забыл, ничего не поймал, друзья хвастаются добычей, а он только руками разводит». Естественно, тогда я попытался взять с дяди Вани обещание одолжить мне его ружьё. Тот, улыбнувшись, сказал, что оно сейчас в театре и когда он сделает пару необходимых в спектакле выстрелов то, несомненно, одолжит его. Его сходство с героем картины в тот момент для меня было очевидным. В младших классах средней школы было совершено неприятное открытие: художник Перов рисовал эту картину не с дяди Вани. Поняв это, я бесповоротно разочаровался в его депрессивном творчестве.
То поколение наших и не только наших соседей, помимо желания угощать чем-нибудь детей, отличало оригинальное и всевозрастное чувство юмора. Соседка Джигка по лестничной клетке, заслуженная и народная любимица Нина Чочиева, ровесница наших бабушек, могла подстеречь нас лестничной клетке и выскочить сзади с криком «Всем лежать! Вы арестованы!». Или, подозвав нас к своему окну по «важному делу», попросту окатить нас холодной водой. Это чувство юмора в полной мере передалось Джигка. Редко кому удавалось не попасться на его розыгрыши. Некоторые из них помнятся особенно, поскольку связаны с ушедшей натурой. На площади (которая сейчас зачем то получила дополнительное определение «театральной»), в начале улицы Хетагурова были два фонтанчика с водой. Розыгрыш заключался в том, что Джигка, напившись из фонтанчика, начинал расхваливать прелести, прохладу и неповторимый вкус воды, особенно прекрасной в этот знойный летний полдень. Следующий в очереди, как правило, не замечал, что струя предусмотрительно блокирована пальцем восхвалявшего. Его «сообщник», одновременно зажимал отверстие противоположного фонтанчика, создавая тем самым дополнительное давление. Дальнейшее было делом синхронности одних и сноровки другого. Но даже если удавалось увернуться от прямых брызг в лицо, отбежать было нереально и тебя настигало водой сверху. По степени удовольствия с этим могли сравниться только забеги под струями круживших на площади «поливалок». Высшим пилотажем считался придуманный самим Джигка трюк: пробежать по обеими струями «за один заход». Ругательства водителей «поливалок», несущиеся нам вслед, тонули в наших криках и хохоте. Потом мы сушили футболки на теплых серых туфовых камнях постамента, оставшегося после сноса памятника Сталину. Нет больше тех «поливалок», нет фонтанчиков, где текла вода, у которой было послевкусие зеленеющего орешника. Улица Хетагурова изменилась сильно. А ведь на ней были обязательные для посещения точки городского краеведческого моциона: книжный магазин с высоченными деревянными стеллажами, прилавками с ручной резьбой и букинистическим запахом, а также кулинария со слоёными трубочками. Там Джигка был завсегдатаем, уважаемым клиентом: нам давали посмотреть и полистать книги, сообщали к какому времени и привезут ли вообще свежие пирожные.
У каждого поколения цхинвальцев город был связан с определенными местами и «точками». Был город наших бабушек и дедушек, город наших родителей. Почему многие сейчас говорят, что Цхинвал 70-х являл собой особое мироустройство? Потому что так оно и было. У нашего поколения были свои «точки» и маршруты. Главным нашим краеведом был Джигка. Первой игровой площадкой стал «пионерский» парк. Всё, на что можно было забраться и с чего спрыгнуть, включая фонтан, было задействовано. Сосны, каштаны и ряды кустарников, казалось, специально для нас разделяли парк на сектора для игры в футбол, вольной борьбы, бега с препятствиями. Позже появились сектора для опытов с карбидом и игрой в картишки. Завоевав парк, мы «пошли в город».
Джигка устанавливал определенные маршруты на день. Замена теннисных шариков, воланов, стёршихся кед, желание просто поглазеть на охотничьи ножи, ружья или на новые спортивные велики, означали поход по маршруту: магазины «Спартак», «Охотник» и «Динамо». Джигка лучше продавцов знал преимущества вьетнамских воланов, китайских кед «Два мяча» и роликов за четыре девяносто над остальными товарами. Откуда знал — непонятно.
Особо тщательно он выбирал гастрономические маршруты. Мы могли отправиться в хинкальную «у верхней бани», в кафе «Утро» или кафе «Фатима», потому что он точно знал, что сегодня завезли свежий фарш, замесили «правильное» тесто и будут вкусные хинкали, пироги или мороженное. Откуда получал информацию — непонятно.
Еще удивительнее было то, что будучи подростком, он на равных общался не только со взрослыми, но и со стариками. Нашим бабушкам сообщал ценную информацию о том, у кого лучше покупать мацони. Дедушкам сообщал, достаточно ли «крутая» сегодня парилка в городской бане и вместе с ними же ворчал на архитектурную несуразность нового здания обкома партии и «бесполезного» электронного табло. Единственным из нас, кого замечал недосягаемый Вадя и неизменно приветствовал: «О! Как дела, Иваныч!?» был Джигка.
Во дворе, мы всё время во что-то играли. Когда в 6-ой школе поставили новые баскетбольные щиты, Джигка подбил нас притащить один из выброшенных старых. Мы повесили его на одном из платанов в нашем дворе. Сам же Джигка повесил в своей комнате на стене пару фото звезд НБА. Откуда взял фото — непонятно. Откуда то — оттуда же, он узнал про финт Чемберлена, который выпрыгивал и прижимался с мячом к щиту и удерживался так доли секунды, а когда все защитники уже приземлялись, то спокойно, без помех опускал мяч в корзину сверху вниз. Так в нашем дворе началось баскетбольное лето. Цель была поставлена- надо было повторить финт знаменитого американца. Стук мяча прекращался только с наступлением темноты, а прерывался только если кому-то из стариков нездоровилось и требовались покой и тишина. Джигка, не будучи двухметровым гигантом, впоследствии стал одним из лучших баскетбольных снайперов в городе.
Следующим летом нам пришлось снять щит. Обмотка, которой мы закрепили щит к дереву, в некоторых местах врезалась в кору. Джигка предположил, что дерево может начать сохнуть. Назвать его отношение к родной природе вообще и к деревьям вокруг нашего дома в частности трепетным, значит, ничего не сказать. Ещё в школе он начал ходить в походы, потом был «Аполлон». Это была для него своего рода сублимация. Он коренной не только по рождению, он коренной по самоощущению. Будучи еще пацаном, был не по возрасту зрелым, со своим спокойным и размеренным философским подходом ко всему. За все это время я видел его в ярости только один раз: когда обрезали крону липовых деревьев перед нашим домом. Дело было в середине 90-х, мы сидели у него дома, болтали, вдруг он спросил: “ Я же вижу, тебе что-то ломает, скажи что?». «Вид из окна, — ответил я,- нет больше этой игры света и тени на липовых деревьях, шелеста листвы, и липового запаха ветра». У Джигка заблестели глаза, он махнул водки, схватил автомат, выскочил во двор и дал очередь в небо. Он что-то кричал в этот момент, но за эхом стрельбы разобрать было невозможно. Мы, как могли, пытались его успокоить, но только когда два рожка закончились, смогли разобрать матерные ругательства в адрес тех, кто вырубил, тех кто решение это принял и тех кому это пришло в голову. Досталось и нам за наш конформизм. «Нельзя рубить живое. Сначала посади рядом новое. Сегодня дали срубить деревья и всем наплевать. Завтра уже будет наплевать на город, а послезавтра вообще на всё! Время никому этого не спишет! Понимаешь!»- «Понимаю ровно настолько, настолько мне это дано!» — огрызнулся я в ответ. Он, вдруг, выдохнул и повторил совершенно спокойно и задумчиво: «Насколько дано. Именно так. Насколько каждому дано». Мы вернулись к нему, помолчали и разошлись.
Но всё это было многими годами позже. А пока мы осваивали науку получения удовольствий от жизни в своём городе. Обычный поход на речку Джигка превращал в церемониальное действие. Для начала надо было выяснить, где находятся Аким или Кирюх, официально владевшие титулами Директора и Наместника Леуахи, которые Джигка ввел в городскую должностную иерархию. Если обоих ребят не было в окрестностях, это означало, что они на месте руководят процессом, а это в свою очередь гарантировало прозрачность воды. Далее оценивался прогноз погоды на ближайшие три часа. Затем принималось решение относительно времяпровождения после купания и уже после этого мы выдвигались на речку. По дороге заходили в сад к моей тёте, и Джигка сообщал ей последние городские новости. Мы же в это время набирали черешню или шелковицу, которую по заведенному им же «этикету» полагалось не лопать сразу, а принести с собой, поделиться с ребятами и насладиться после первого купания.
Уметь радоваться мелочам и делать обыденное оригинальным – это одно из свойств его характера. Наверное, у многих и многих людей, выросших в маленьких южных городах, воспоминания в чем-то схожи. Но сейчас можно с уверенностью заявить: благодаря Джигка, уже в 70-е годы мы не просто имели фитнесс, шопинг, спа-процедуры и авторскую гастрономию. Они были лучшими в мире.
Дружба с Джигка давала кучу привилегий. Можно было не подглядывать за репетицией «Симда» в окна театра, зацепившись пальцами за предательски скользкий жестяной подоконник, а просто и со значением. Стоять в дверном проёме и наблюдать, как сыплются искры от скрещенных кинжалов и с умным видом оценивать высоту прыжков и скорость вращений. Или за кулисами посмотреть на декорации, потрогать «старинные» ружья и мечи. Можно было потаскать штангу и гири в саду старшего брата Батыра. Уникальной привилегией являлся беспрепятственный доступ на концерты группы «Бонварон». Помимо живого звука, здесь было нечто неведомое, что гораздо позже мы будем называть драйвом. В 80-е годы я старался не пропускать ни одного московского рок-фестиваля. Мне очень многое нравилось. Но с драйвом, подобном испытанному на бонвароновском концерте в ДК «Вибромашина» можно сравнить только ощущения на знаменитом концерте группы «Алиса» в 1985 году. Джигка, обеспечивая нам подобный VIP статус, являясь прямым родственником рок-идола, при этом никогда не задавался. После концертов, в ходе обсуждения, которое проходило в форме восхвалений и восхищений, Джигка, как правило, был сдержан в оценках и выдавал что-то типа: «У “Deep Purple” гитарная линия все равно сильнее звучит».
Особым шиком считалось попасть на репетицию. Мы пытались впитать в себя взрослую атмосферу, шутки и приколы. И ещё тогда, в середине 70-х был знаменитый бонвароновский аехситт, своего рода код идентификации «свой-чужой» Хсара, Бужука, и всей компании. Этот свист по наследству перешел к Джигка, его друзьям, а потом стал официальными позывными биржи Сан-Бабило. История её создания обросла множеством легенд. Но авторские права принадлежат именно Джигка. Мы смотрели «Площадь Сан-Бабила 20 часов» несколько раз подряд. Многое было круто. Дерзкие парни, крутые кожанки, мотоциклы, а главное вызов и брутальность. Нам, семиклассникам, естественно самое время было тоже стать крутыми. Поскольку с мотоциклами пока не складывалось, в кожанках летом жарко, оставались вызов и брутальность. Пора было уходить от дворовых игр и беготни в «пионерском» парке. Было решено перекочевать в дальний его конец. Нам не хватало пространства наших дворов, мы уходили от присмотра взрослых. Это был не просто символ нашего взросления и мужания. Было то, чего мы сами тогда не понимали. Родной город роднил ребят, которые потом будут делать его историю. Джигка был мотором этого движения. Многих ребят нашего поколения Зыв-Зыва, Бетховена, Кипра, Бала, Барсага, Тули, Акима, Тарзана, ставших душой и первыми защитниками города я знаю с детства потому, что они приходили к Джигка.
Но всё же, не это его делает его в моих глазах пророком, по сию пору живущим в своем отечестве.
Однажды, собрав по карманам мелочь, мы зашли в магазин «под гостиницей» и купили банку сгущёнки. По дороге в парк банка была пробита ржавым гвоздем и как трубка мира пошла по кругу. Видимо в тот момент мы считали себя индейскими старейшинами, и каждый, затянувшись, говорил что-то значительное. На первом круге все обменялись познаниями физики относительно того, почему сгущёнка вытекает только когда пробито две дырки. На втором круге- что 55 копеек были потрачены с умом. Затянувшись третий раз, Джигка смоделировал философскую формулу абсолютной гармонии. «Это когда можно вот так, лёжа в траве смотреть в небо и ни о чем не думать и ничего больше не желать», — изрёк он. «Но так в жизни бывает редко». То, насколько он был прав, понимаешь только сейчас. Хотя даже он знал тогда не всё. В тот год не стало тёти Зареты.
В далёком 88-ом, приехав молодым аспирантом в Цхинвал, я спешил поделиться с Джигка радужными прогнозами развития страны в целом и нашего поколения в частности. Большинство моих преподавателей уже были допущены к управлению страной, молодёжи тоже изредка перепадало поучаствовать в каких-либо изысканиях государственного масштаба. Поэтому я был абсолютно уверен в том, что вещал. Выслушав мой красноречивый монолог, он как то спокойно вздохнул: «Алан, я думаю, война будет». Какая война!? Месяц не прошел, как я участвовал во встрече с Рейганом в МГУ! Я своими ушами слышал, что он никогда не будет с нами воевать!… Минут за 5 будущему кандидату наук было объяснено с кем и за что будет война. Признаюсь, тогда я ему не поверил.
А еще в декабре 90-го, когда уже ввели режим чрезвычайного положения, отключили электричество, связь и воду, я зашел к нему разузнать, что к чему. «Послезавтра Шеварднадзе уберут. Но нам от этого лучше не будет. Скорее хуже». Откуда он знал это в отрезанном от мира Цхинвале — для меня загадка. А через 2 дня, все советские СМИ наперебой описывали «сенсационное» заявление «серебристого лиса» о «добровольной» отставке. Лис чуть позже снова вернется, а Южной Осетии от этого будет только хуже.
Жизнь отучила сомневаться в его словах. И тем более в его поступках. Помню, уже году в 2001, меня подговорили ребята: «Поговори с ним. Тебя должен послушать. Нам уже по сорок лет. А он всё ходит на эти ночные дежурства. Пусть выйдет на нормальную работу. Ему найдут должность. Кто-кто, а он заслужил. Сколько можно по окопам с молодыми пацанами болтаться». Я дождался подходящей ситуации и, произнёс было вводные слова. Он не дослушал и стал говорить сам. О том, что скоро будет война. Настоящая. И воевать придётся не только духом и нелегально купленными автоматами. О том, что надо готовиться и, прежде всего, готовить молодых ребят. О том, что только боевая выучка сохранит их жизни. О том, что присланный из России начальник штаба достойнейший честный человек. И что ему кто-то из старших должен помогать найти общий язык с ребятами. Что надо быть готовыми не только морально, но и организационно. И что он, Джигка, так понимает свою зону ответственности. Помню, кто-то из «заговорщиков» воскликнул: «Ему больше всех это надо?!!». Получается так и есть. Ему надо было то, что многим спасло сыновей.
Наш дом сгорел во время обстрела, как и десятки других. На разваленных стенах во дворе сохранились две надписи. Их нанесли в 80-е. Мальчишки нашего двора нитроэмалью из баллончиков, купленных в универмаге, увековечили имена своих кумиров: «Джикка» и «Arnold». Интересно, хватило бы духа нынешнему губернатору Калифорнии вынести всё, что пережили наши соседи. Не в кино, а в реальной жизни.
В августе 2008 мы с Эдиком разыскали его на квартире родственников в Жилмассиве. Он скрывал свою подавленность. В ответ на мои эйфорические заявления от том, что, наконец, всё закончилось, что теперь можно будет спокойно расправить плечи и зажить счастливо, он с грустью заметил, что понадобится ещё время, чтобы очиститься и стряхнуть с себя всё, что давило все эти годы. Я пытался донести до него, что количество вложенных на квадратный метр средств не может не перейти в качество. «Здесь законы вашей экономической кибернетики не канают, дорогуша!» — старого ироничного Джигка с блеском в глазах от тети Зареты хватило только на эту фразу. «Пойми, пройдет два, а то и три года, прежде чем здесь что-то начнет налаживаться»,- горько вздохнул совсем другой Джигка. Тот, который всё время оказывается прав. Тогда не укладывалось в голове, что нашему народу предстоит выдержать ещё одно испытание.
Уходя, на лестнице мы встретили дядю Ваню. Я не видел его несколько лет, он хоть и постарел, но стать и все тот же поставленный голос, излучавший оптимизм добавили мне уверенности в собственной правоте. Он по-прежнему, как в детстве, называл нас «уæйыгуытæ». Этому голосу нельзя было не верить. Может от того, что очень хотелось. Казалось, что уж в этот раз Джигка точно ошибся в прогнозе…. Но нет, он снова прав. А голос дяди Вани я слышал в последний раз.
P.P.S. (Политический постскриптум).
Пользуясь случаем, хотелось бы обратиться к будущему Президенту РЮО.
Скоро, совсем скоро, господин будущий Президент, приставленные к вам политические консультанты, извлекут из памяти своих ноутбуков, а если повезёт даже IPADов, заскорузлые тексты программ, концепций, меморандумов и стратегий. После нехитрых действий, вместо названий муниципальных образований, а если повезёт даже областных центров Российской Федерации, на экранах модных гаджетов появится аббревиатура «РЮО». Росчерком подаренного Вам самим заместителем министра информационных землетрясений пера, Вы поставите под этими документами свою подпись. Ваши конкуренты, уже при помощи своих советников найдут в текстах этих документов ошибки и понятно откуда взявшиеся упоминания о проблемах Приамурья и Нечерноземья. Ваши политические консультанты, несильно огорчатся тому, что получат за свои труды сумму на 20% меньше оговоренной. Они будут искренне рады, что в 16 раз получают вознаграждение за один и тот же текст.
Да и Вас, господин будущий Президент, это вряд ли будет сильно волновать. У Вас же будет очень напряженный график встреч с потенциальными инвесторами, видными политиками, сопровождающихся фото-сессиями и пресс-конференциями и банкетами. Хочется надеяться, что на встречах в «узком кругу», инвесторы предложат что-либо кроме строительства деревоперерабатывающего комбината, а также самых крупных на всём Кавказе казино, шопинг центра беспошлинной торговли в Эргнети и международного аквапарка на Зонкарском водохранилище. Важно предварительно ознакомиться с биографиями ваших собеседников и послужным списком достижений. Нет ли среди них лицензированных экспортёров леса и импортёров голландских сухоцветов. Ведь существует опасность, что последнее дерево будет спилено ещё до истечения срока Ваших президентских полномочий, а через год-два всему чиновничьему аппарату придётся решать проблему космического нашествия на республику оранжевых кенгуру.
Но, в любом случае, Вас ждёт церемония инаугурации и рукоплещущий стоя зал. Зал можно будет поделить на четыре сектора. Задумчивый сектор тех, кто считает, что на Вашем месте, мог и должен был быть каждый из них. Улыбающийся сектор тех, кто будет ждать от вас назначения. Светящийся счастьем сектор тех, кто Вас ненавидит. Ёрзающий сектор тех, кому не терпится уже рассесться за столы.
Этот постскриптум о тех, кого не будет в этом зале. Там точно не будет Джигка и ещё нескольких людей. Но будет великолепно, если Вы, товарищ Президент, найдёте в себе силы, пусть не на следующий день, а через недельку пригласить этих людей в свой кабинет, а лучше куда-нибудь в менее пафосное место. И задать им простой вопрос: «Ну что, ребята, как жить дальше будем?». Постарайтесь, товарищ Президент услышать то, что они Вам скажут. И ещё постарайтесь, дорогой Вы наш товарищ Президент хотя бы начать делать то, что они Вам предложат. «Что же тогда произойдёт?»- спросите Вы.
Тогда, дорогой и горячо любимый наш Президент, на Родину вернутся многие и многие те, кто искренне мечтает там жить и работать. А другие, которые как автор этих строк, по семейным или каким другим причинам не имеют такой возможности, сочтут за честь и огромную радость, хотя бы отпускной месяц побыть сезонными или сельхоз-рабочими там, куда их направит руководящая и направляющая сила. «Откуда такая уверенность?»- спросите Вы.
Все мы, дорогой друг, в детстве пили волшебную воду из фонтанчиков на Площади. Другого ответа у меня для Вас нет.
Алан ГАССИЕВ.