Традиционные верования и православие. Кому мешает их совместное бытование? или О истории общенационального праздника Бæлдæрæнтæ

В интервью информационному агентству «Рес», которое состоялось после празднования Пасхи, благочинный Цхинвальских церквей иерей Иаков Хетагуров давал пояснение, как правильно отмечать поминовение усопших. А именно делать это не на Пасху, и даже не на второй день в понедельник (хотя последние годы церковь на это неоднократно указывало, лишь бы осетины на Пасху не ходили на кладбище), а на следующей неделе – в праздник Фоминой недели – Бæлдæрæнтæ (выделено – М.Б.).
Свое мнение о сущности празднования Пасхи и дня поминовения усопших у осетин на страницах газеты «Республика» мы уже высказывали. Но тут хотелось бы обратить внимание на то, что уважаемый лично мною отец Иаков теперь уже отождествляет Фомино воскресенье с традиционным осетинским праздником Бæлдæрæнтæ. Поначалу подобное, признаюсь, вызвало оторопь. Несмотря на веками совместное бытование традиционных верований и православия, не следует перетягивать и нарушать устоявшиеся в веках традиции и равновесие в конъюнктурных целях. Ну а чтобы показать полное несоответствие друг другу содержания этих двух праздников, раскроем их семантику.
Неделя, следующая за пасхальной, получила название «Фомина неделя» (по имени апостола Фомы, уверовавшего в Воскресение Христово после того, как он ощупал раны Спасителя). По традиции именно в это время поминают умерших. Первое воскресенье после Пасхи в церковном календаре носит название Фоминого воскресенья.
Теперь обратимся к описанию содержания праздника Бæлдæрæнтæ, изложенному в «Осетинской этнографической энциклопедии» (Владикавказ, 2012 г.). Народная память сохранила выражение «бæлдæрæнты куывдтæ», свидетельствующее о масштабах пиршеств, длившихся в древности целую неделю. В ущельях Центральной Осетии для проведения праздника выбирались распорядители, которые поочередно несли материальные расходы по организации празднества. В день Бæлдæрæнтæ старались быть веселыми, поскольку существовало поверье: как проведешь этот день, такими будут и оставшиеся дни года.
Этот весенний праздник наступает, когда земля просыпается от зимней спячки и под теплом Солнца все приходит в движение. Иными словами зарождение новой жизни. Начала нового. В старину Бæлдæрæнтæ по сути и являлся приходом Нового года. Согласно поверьям осетин, вся природа – лес, деревья, камни, скот все живое сотворены изначально парами и в этот день совокупляются, порождая новую жизнь. Поэтому во избежание нежелательного зачатия, обычай требовал от женщин одеваться в этот день в длинное до пят платье, не сидеть на камне, на бревнах или поваленных деревьях, а сидя на земле ноги поджимать под себя (сразу чувствуются параллели из Нартского эпоса). Думается, внимательный читатель, уже заметил здесь полное несоответствие Фоминого воскресенья и Бæлдæрæнтæ.
Помимо поверхностно воспринимаемого интимного содержания, что в старину не табуировалось, праздник нес в первую очередь понимание начала новой жизни, пробуждения природы после зимнего застоя и спячки. Это главная основа праздника, который приходился на период равноденствия, когда день и ночь уравнивались в своей продолжительности. Не случайно в современном мире мы находим много свидетельств о праздновании начала года именно весной. Такая традиция существует в основном у древних народов, в частности, в Китае, Иране, Индии, Афганистане, Эмиратах… При этом празднование и у этих народов всегда приходится на равноденствие. Схожее содержание и у Бæлдæрæнтæ. Отметим, что этот праздник единственный, у которого нет своего святилища, что говорит о его широком, внетерриториальном восприятии у народа. Только в последнее время, не зная историю и семантику праздника, в честь Бæлдæрæнтæ зачем-то стали строить отдельные святилища, что в корне также не верно.
Ну и для полноты картины еще одна ссылка. В Словаре осетинской мифологии и уклада жизни (Владикавказ, 2015) прямо пишется «Бæлдæрæн наступает, когда земля просыпается от зимней спячки, когда уже не дремлет, а под теплом Солнца все приходит в движение, когда день и ночь обмениваются своими правами и начинает удлиняться день… Ритуалы празднования Бæлдæрæн весьма схожи с ритуалами празднования Нового года. В те времена, когда наши предки Солнце считали жизненным даром, когда поклонялись огню, они встречали приход Нового года, когда солнце одаривало все сущее животворным теплом, когда день становился длиннее ночи».
И далее из указанного Словаря: «А те люди, которые указывают, что Бæлдæрæнтæ бывают после Великой Пасхи, ошибаются. Пасха приходится на апрель или на май. А весеннее равноденствие ежегодно приходится на март».
…Такая вот сущность и сроки национального праздника, основанного как раз-таки на древнем Лунном календаре. При этом весеннее равноденствие наблюдается всегда в марте, а дата дня равноденствия приходится на 19, 20 или 21 число. Но жителям XXI века не придется сомневаться, ведь в ближайшие десятилетия весеннее равноденствие будет выпадать главным образом на 20 марта, в следующий раз на 21 число это событие придется лишь в 2103 году.
И еще одно дополнение. Неслучайно и такой персонаж осетинского пантеона как Ног Бон (Новый день), в отличие от других народов, изображался не традиционно пожилым мужичком, а воспринимался непосредственно молодым юношей. Вот такая вот история. При этом все национальные празднества и дзуарыбонтæ надо отсчитывать именно от Бæлдæрæнтæ, а не привязывать для удобства исчисления, как это происходило последние десятилетия, к Пасхе. Ведь в таком случае вы просто поднимаетесь к своему родовому святилищу, а не в его конкретный праздничный день, если отталкиваться о христианского календаря. Для ясности небольшой пример в пользу этого предложения. В горах Осетии ежегодно отмечается праздник начала сенокоса Атынæг. В году нынешнем, если отсчитывать, как обычно, от Пасхи, праздник приходится на 7 августа, в прошлом году его отмечали 19 июля. Но мы же понимаем, что трава вызревает к началу сенокоса вне зависимости от пасхалий, исчисляемых в тиши церковных келий, а зависит от сроков, определяемых самой природой.
Почему же праздник осетинского календаря традиционных верований оказался привязан к Пасхе по срокам и по восприятию?
Политика официальной церкви в Осетии издавна была направлена на принижение роли традиционных верований. Это мы наблюдаем и в наши дни. Такова политика любой церкви, желающей доминировать в том или ином регионе, это практика всех религиозных институтов аврамических религий. Да и сама история привития христианства огнем и мечом лишнее тому подтверждение. Поэтому действия православной церкви в деле борьбы за паству основывались и в Осетии на определенной логике. Как иллюстрация, призыв-инструкция еще царского периода к духовенству российского чиновника на Кавказе К. Красницкого (1865 г.): «По моему мнению, можно было бы воспользоваться глубоким уважением осетинского народа к своим священным местам для привлечения его в храмы. Переход не представлял бы затруднений, если устроить на священных для народа местах приличные часовни и поставить в них иконы чтимых святых. Почему бы священникам вместо того, чтобы смотреть с предубеждением на сборы там народа в дни праздничные, не идти туда за ним и не отслужить молебна перед иконой и не освятить все приготовленное для пиршества». Вот так вот, ни больше, ни меньше. Просто вдумайтесь в приведенный фрагмент призыва. И ведь с тех пор, по сути, ничего не изменилось. Иными словами подобные рекомендации уже издавна лежат в основе действий православного клира. Свидетельством этого стала приватизация традиционных святилищ православной церковью путем привязки их к тому или иному святому и увешиванием иконами. И параллельный процесс – переформатирование традиционного религиозного пантеона к православному сонму. Так появились объяснения имен небожителей национальных верований к притянутой их транскрипции христианских святых, в которых «перекрестили» древние осетинские божества и соответственно поменялись названия древних святилищ.
Яркий тому пример древнейшее осетинское святилище Джеры Уастырджыйы дзуар. Местные священники Аланской Епархии, вопреки древним источникам, в последние годы величают ее не иначе как церковь святого Георгия, заполонив при этом христианскими иконами. Ну а для, видимо, большей убедительности представителем Аланской Епархии на страницах газеты «Южная Осетия» в прошлом году было даже заявлено, что отсеченная голова святого Георгия, возможно, захоронена (внимание!) в основании… святилища Джеры-дзуар.
…Конечно, можно понять стремление найти, таким образом, обоснование «приватизации» главного символа традиционных верований южных осетин, но интересно, осведомлены ли об этом чудесном предположении – нахождении головы, пожалуй, самого главного святого христианской религии в Южной Осетии, скажем, папа Римский Бенедикт XVI, Вселенский патриарх Варфоломей или Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Думается, они будут удивлены не меньше самих осетин…
Безусловно, в истории взаимоотношений традиционных верований и православной религии были разные периоды. В то время когда утверждалось христианство в Алании, в среде местной правящей верхушки новая религия была доминирующей, при этом основная часть населения (как и сейчас) не оставляла в забвении свои традиционные божества. Этот языческо-христианский синкретизм сохраняется до наших дней, при восприятии православия с сохранением традиции жертвоприношений и поклонения божествам-хранителям дзуарам.
Однако в последнее время предпринимаются попытки поколебать это духовное равновесие. В Южной Осетии проходит фактическое наступление на традиционные верования. Пока подспудно, но твердо и последовательно. Это наиболее ярко проявилось в 2015 году, когда представителями Аланской Епархии была проведена своеобразная инвентаризация всех сакральных мест страны. При этом в число православных храмов были зачислены и святилища, связанные исключительно с традиционными верованиями и находящиеся высоко в горах. В каждом их них были установлены иконы, подобно знакам, которые ставили золотоискатели на Аляске на рудоносных участках. И это при том, что даже ближайшие к Цхинвалу исконно православные храмы остаются без священников.
Одно непонятно, кому это надо? Кому мешает совместное бытование традиционных верований и православия? Почему наши священники свои силы не расходуют, скажем, в борьбе с сектами, которые в последние годы получили много последователей? Почему не решают вопрос с присутствием в нашей стране до сих пор Грузинской православной церкви? И вообще никак не реагируют, прикинувшись незрячими и немыми, на посягательства на свою каноническую территорию РПЦ, которая до сих пор, в отличие от политического руководства, не признала нашу Аланскую Епархию, братается с Грузинской церковью, а к нам периодически засылает священников северо-осетин-ской Епархии… Словом, все это нормально, но при этом подвергается сомнению право на существование традиционных сакральных воззрений и святилищ, закрепленных на законодательном уровне. Честно говоря, не хотелось бы, чтобы на смену воинствующему атеизму, который существовал в советскую эпоху, пришло воинствующее православие. При этом следует сказать, что национальные верования очень миролюбивая, никому не навязываемая религия в отличие от того же христианства.
Ну и последнее. Возвращаясь в празднованию Бæлдæрæнтæ. Этому празднику удалось избежать транскрипционной христианской трансформации по ряду причин. Во-первых, он не представлял значительного интереса для миссионеров, так как не обладал очевидной для них сакральностью. Во-вторых, в православии эквивалента или аналога Бæлдæрæнтæ просто нет, в отличие от других персонажей национальных верований. Тем не менее, официальная церковь постаралась нивелировать его значимость, ненавязчиво со временем сместив его сроки на послепасхальное время. Ведь если бы праздник оставался в прежних временных координатах, т.е. отмечался бы, как и положено, в марте, то возникла бы коллизия, поскольку это время православного Поста. Так мы постепенно и подзабыли правильную дату празднования Бæлдæрæнтæ, и для легкости согласились воспринимать его с неизменной привязкой к Пасхе. Вот и появилось в итоге грубое уравнение с Фоминой неделей. Ну и самое главное. Поскольку многие праздники национальных верований в последние годы стали высчитываться не по Лунному календарю, как это делали наши предки (в прошлом году, публикуя календарь национальных праздников, мы тоже допустили эту серьезную ошибку), а от Пасхи, то все национальные праздники сместились и на сегодня не попадают на сакральный день конкретного дзуара. Поэтому эту оплошность надо исправлять.

М. Багаев,
Газета «Республика»