Добровольцы в Цхинвали едут даже из Москвы

Обещания министра внутренних дел Южной Осетии Михаила Миндзаева об адекватном ответе противнику, похоже, сбываются. 6 августа в пятом часу вечера началась зачистка грузинского села Нули, из которого последние дни ведется постоянный огонь по осетинским селам и дорогам. Уничтожены два грузинских БМП. В ответ в селе Никози высадился грузинский спецназ в количестве не менее ста человек. Обстановка накаляется с каждой минутой. Война была не завтра. Она уже сейчас.

Еще с утра в Цхинвали казалось, что стороны взяли тайм-аут.

— Сегодня точно не нападут, — утверждает охранник Дома правительства. — Видишь, кто приехал?

По коридору Дома правительства Южной Осетии шел посол Ее Величества королевы Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии в Республике Грузии Денис Киф. Он приехал, чтобы встретиться с президентом непризнанной республики Южная Осетия Эдуардом Кокойты. Разговор президента с послом был не из простых.

— Почему, когда мы приглашаем иностранных представителей, чтобы показать урон от грузинских обстрелов, послы не едут? — вопрошал Эдуард Кокойты. — А стоит Грузии пригласить, так все прямо кидаются по первому зову? Грузинская сторона специально провоцирует нас на ответный огонь именно в дни таких приездов.

Словно в подтверждение слов президента пришла неприятная весть. Из грузинского села Нули начался снайперский обстрел Знаурской трассы. Погибших пока нет, но люди боятся выходить из дома. В самом селе Нули не осталось ни одного мирного жителя. Чтобы подставить пустые дома под осетинский обстрел. Всем ясно, что если война начнется, то именно с этого села.

Эскимо на бетонных укреплениях

На окраине Цхинвали тянется неприметный забор. За него не пускают журналистов. Только два флага — осетинский и российский — на воротах выдают военную базу. Здесь тренируются «наемники» (как их называет грузинская пропаганда), а в действительности добровольцы, приехавшие защищать Южную Осетию из разных уголков России. Олег с Урала. Приехал давно — видно по загару. Рядом с ним стоит грузин Гоча и осетин Эльбрус из Москвы. Гоча, правда, тут же испаряется.

— Я из Перова, — говорит оставшийся Эльбрус, — работаю техником по мясомолочной продукции. Когда-то окончил воронежский институт. Работал на небольшом мясокомбинате, женился. Перебрался в Москву. Потом, правда, развелся. Как узнал, что требуются добровольцы, сразу выехал сюда. Я же по национальности осетин. И это мой долг.

Ворота базы открылись, и целая группа интернациональной бригады отправилась за мороженым. Они сидели на бетонных блоках укреплений и ели эскимо — отчаянные ребята, приехавшие отдать жизнь за Осетию.

«Что-что? Война»

Уже во второй половине дня я заподозрил неладное. Бойцы у здания МВД — местные Рэмбо с рациями, автоматами и гранатами — как-то засуетились. Некоторые сбегали в аптеку и накупили медицинских жгутов. И тут же начали обматывать ими приклады Калашниковых — чтобы не скользили. Через минут двадцать со стороны села Хетагурово послышался шум боя. Рэмбо запрыгнули в белые «Нивы» и двинулись в сторону стрельбы.

С седьмой попытки ловлю такси. Водитель старенькой копейки Анатолий был так же стар, как и его колымага. Терять ему было нечего, кроме дневной выручки. И мы понеслись навстречу бою.

Последний подъем «копейка» брать категорически отказалась.

— Там, за горой Нули, — показал водитель.- Иди, я подожду. Только снайперы тут работают…

На подъеме работали уже не снайперы. Просто прошлась пулеметная очередь — именно там, где мы должны были ехать. Я лег на пузо и пополз по жухлой траве. Пыль забивала ноздри. Хотелось чихнуть, но я боялся выдать себя. На самой вершиной холма, где открывается чудесный вид на Нули, я успел сделать только несколько снимков, как меня окликнули. Перекрикивая автоматные очереди, какой-то детина орал на меня благим матом и приказывал подползать к нему.

— Ты что, совсем? Ты как сюда попал?

Оказалось, я заполз в расположение осетинского штаба. На верхушке сосны гордо реял красно-желтый флаг Южной Осетии. Тут стрельба неожиданно смолкла.

— Сейчас перебежками в тот старинный храм. И будешь сидеть у меня до окончания операции!

— Не! Я с таксистом не расплатился.

К долгу на Кавказе отношение святое. Детина сжалился:

— Ладно, я тебя не видел. Ползешь по тропинке вниз. И быстро — снайперы тут…
Снизу загремел мегафон. Говорили на грузинском.

— Сдавайтесь! Только в этом случае мы гарантируем вам жизнь! — перевел мне детина, — это наши снайперов выкуривают. Все! Тебе больше тут делать нечего!

…На обратном пути, в Хетагурово, на капот кинулась женщина:

— Умоляю! Что там происходит? Там мой сын в оцеплении.

— Что-что? Война! — угрюмо пробурчал таксист Анатолий.

Вода дороже денег

Тем временем в Цхинвали главная забота людей — вода. Ее берут из единственной артезианской скважины. Одна автоцистерна заполняется полчаса. Бидон — за секунду. Поэтому так много местных жителей с ведрами и канистрами — пока машина меняется, можно успеть налить водички для обеда, а может, и для ужина. В республиканскую больницу воду носят хрупкие медсестры — по два ведра.

— Мы собираемся переводить хирургию в подвал родильного дома, — говорит мне замглавного врача больницы Людмила Келехсаева. — Как в прошлую войну делали. Роддом все равно пустует. Все беременные женщины уехали. А хирургия окнами выходит прямо на грузинские села, и нас периодически обстреливают.

На третьем этаже у окошка больничной кассы толпился персонал в белых и не очень халатах. Давали зарплату. Медсестра здесь получает две тысячи рублей. Врач — четыре.

Тут кто-то крикнул: — Воду привезли!

Очередь рассыпалась, все побежали с ведрами во двор. Если будет много раненых, вода будет дороже денег.